У телепрограммы «До 16 и старше» много поклонников. А у телеведущего Романа Кулькова много поклонниц. И все они называют его на «ты».

— Тебе нравится разговаривать с тинейджерами?

— Да, находить общий язык — это здорово! Я сейчас чуть старше, чем они, и уже немного ушел от их проблем, но мне очень нравится, когда на улице девчонки подходят и говорят: «Ром, привет!», а не «Здравствуйте, Роман». Это же совсем другое дело, правда?

— А как ты попал на телевидение?

— Я учился в МГУ на журфаке. На втором курсе работал в «Коммерсанте», в «Комсомольской правде», но что-то мне в газете не понравилось. Я пришел в телекомпанию «Класс!». А у меня была такая политика — если хочешь чего-то добиться, то должен долбить в одну точку, как дятел. Многие мои друзья, которые бегали из передачи в передачу, так до сих пор и бегают.

— Некоторое время назад ты вел самостоятельный проект — музыкальную программу «Джэм», и она многим нравилась…

— У каждой программы есть свой срок жизни. «Джэм» плавно смикшировался, и это лучше, чем идти по инерции… Лучше «умереть» на пике. А сейчас я веду «Топ-марафон»: это встреча со звездами эстрады, артистами, даже однажды депутат Госдумы приходил… Мы говорим не только о музыке, но и о любви, сексе, наркотиках, взаимоотношениях отцов и детей… Обычно перед началом программы гости меня спрашивают: «Это будут «Акулы пера»?» — «Нет, — говорю, — это будут «Кильки пера». И я испытываю удовлетворение, когда после программы мне говорят: «У ребят так горели глаза!» Иногда за счет монтажа этого не видно — телевидение еще не научилось настолько передавать блеск глаз… Еще я делаю «Новости» — люблю бывать в «Интернете»!

— Откуда приходят ребята, которые задают вопросы на «Топ-марафоне»?

— Это наши корреспонденты — штатные и нештатные, студенты журфака. Иногда приходят с улицы, но редко. Человек с улицы не всегда может быть хорош в качестве интервьюера. А нужно уметь атаковать, задать хороший вопрос… Наши двери для всех открыты (адреса и телефоны есть в титрах программы), главное — суметь доказать, что ты интересен. Сидеть и кивать — в этом нет надобности.

— А откуда ты сам взялся?

— Я из города Новомосковска Тульской области. Родители живут там, а я — в Москве, самостоятельно. Кстати, я был маленьким мальчиком из химического городка и никак не мог оказаться в МГУ и на телевидении — с позиции моих друзей из Новомосковска! Им казалось, что если ты родился в небольшом городке и родители у тебя не «шишки», то ты и должен знать свой «шесток»! Нет, я думаю, человек должен делать свою судьбу сам. Если ты веришь в себя — не бойся, поезжай, поступай в тот институт, в который хочешь. Конечно же, не с бухты-барахты. Ты должен подготовиться, сделать массу целенаправленных поступков — и вперед! Просто если будешь сидеть и лузгать семечки, то так и останешься с этими семечками на бороде.

— Ты — победитель по жизни?

— Понимаешь, я по зодиаку — Рак, а это очень нерешительный знак. Но по году я — Петух, и он очень помогает мне раздолбить эту рачью «раковину».

— А какие отношения у тебя с девушками?

— У меня был опыт семейной жизни, но сейчас я не женат и, думаю, еще побуду в этом состоянии. А вообще, девчонки как узнают, что я Рак — за голову хватаются. Почти каждый мой гороскоп начинается примерно так: «За Раком тянется шлейф покинутых и обманутых жертв…» В этом есть какая-то истина!

— В жизни все бывает. Как ты преодолеваешь неудачи?

— Я тот оптимист, которого не смутит ничто. А если основы для внутреннего кризиса все же зарождаются, то главное — не замыкаться в себе. Если займешься самокопанием, то можно дойти до грани… на которую вообще лучше не выходить. Поговори с другом, посмотри любимый фильм, почитай книгу, съешь мороженое, в конце концов, поговори с родителями…

— Но в этом возрасте родителям не очень-то веришь…

— Да, в 15-16 лет наступает кардинальный перелом во взаимоотношениях. Они говорят «черное», а ты слышишь — «белое», ты говоришь — «белое», а они слышат — «черное». Вы не можете найти общего языка, потому что все идет на таком надрыве… И если у тебя кризис из-за этого, то подумай — когда-то наступит тот час, когда у тебя не будет этих родителей. И если что-то нахлынуло на тебя в этот момент и твое сердце защемило, значит, не все потеряно.

— И в заключение — совет для наших читателей.

— Классический — верить в себя. Наши мысли воплощаются — это умные люди давно поняли. Конечно, не буквально! Если ты подумаешь — «завтра я стану кроликом», то, конечно, это глупость. Но если ты будешь думать более глобально, более умно, верить в успех, то все получится!

Виктория ПАПКОВА

Случается же такое в жизни — нигде расслабиться не дают. Так и норовят последние соки выжать. Достали, хоть в пустыню беги. Знакомая ситуация? Так вот, нечто похожее и произошло с Джоном Лэндисом. Забрел он как-то в голливудское «Интернет-кафе» принять пару рюмочек виртуального виски (при его ежедневном 16-часовом рабочем графике даже на кружечку невиртуального пивка не очень-то разбежишься). Короче, устал человек — только что фильм отснял. Ну так вот, едва он собрался налить себе первую рюмочку VW (виртуального риски. — Ред.), как увидел на экране терминала адресованное ему сообщение: «Давненько мы тебя здесь поджидали, приятель. Теперь-то ты в наших руках. Выкладывай все как на духу! И не вздумай вилять — нас здесь много, всех не проведешь». Тут-то и понял Джон Лэндис, что попал в поле зрения крутой интернетовской братвы и придется теперь отвечать на их вопросы.

Кто такой, собственно, этот Лэндис, чтобы с ним так цацкаться? Заглянем в досье «Бумеранга».

Джон Лэндис, режиссер, сценарист, продюсер и актер, родился в августе 1950 года в Чикаго. Колледж не закончил — к великому огорчению родителей. По словам самого Джона, когда ему окончательно стало ясно, что его судьба — кино, он все бросил и устроился посыльным в киностудию. Сейчас в его послужном списке режиссура таких фильмов, как «Дом животных» (Animal House), «Шпионы, похожие на нас» (Sрice Like Us), «Торговые точки» (Trading Рlaces), «Американский вервольф в Лондоне» (American Werevolf in London), «Триллер Майкла Джексона» (Michael Jackson’s Thriller), «Братья Блюз» (Blues Brothers), «Лунатики» (Sleeрwalkers), «Полицейский из Беверли-Хиллз III» (Beverly Hills Coр III), «Оскар» (Oscar) (римейк французского фильма 1957 года с Луи де Фюнесом). Совсем недавно он закончил картину «Братья Блюз 2000» — продолжение знаменитой комедии. Помимо этого, Джон Лэндис снялся в эпизодических ролях в большом количестве фильмов, среди которых «Битва за планету обезьян» (Battle for the Рlanet of the Aрes), «Смертоносные лучи 2000» (Death Rays 2000) и другие.

Итак, допрос Джона Лэндиса начался.

Интербратва: Сначала поговорим о «Братьях Блюз 2000». Как родилась идея сделать продолжение?

Джон Лэндис: Долгое время все думали, что сюжет «Братьев Блюз» умер вместе с Джоном Белуши (одним из «Братьев Блюз». — Ред.). Но вот лет шесть тому назад наша съемочная группа собралась вместе, и мы подумали, а почему бы не попробовать? Мы написали сценарий, а потом сделали и сам фильм, действие которого начинается с того места, где закончилась предыдущая картина.

И: С каким из фильмов — «Братья Блюз» или «Братья Блюз 2000» — интереснее было работать?

Д.Л.: Со вторым. Все занятые в нем люди — а в их числе были Джеймс Браун, Арета Франклин, Кэтлин Фримэн и другие из первоначального состава — получили огромное удовольствие.

И: Сколько времени продолжались съемки?

Д.Л.: Мы все сделали за 52 дня! Сначала мы работали в Онтарио, в Канаде, затем в Чикаго, ну а потом в штатах Кентукки, Индиана, Луизиана — основное действие фильма происходит на автостраде.

И: Почему была выбрана именно Канада?

Д.Л.: Из-за разницы валютного курса съемки там обходятся дешевле почти на треть. Это все равно, что увеличить бюджет фильма… Вспомните-ка, «Секретные материалы» («X-files») были сняты в Ванкувере, а «Унесенные ветром», величайший фильм всех времен и народов, — в Калвер-Сити.

И: Много ли автомашин было разбито в новом фильме?

Д.Л.: Не так много, как кажется, поскольку использовались одни и те же агрегаты. Зато в одной из аварий было задействовано 70 автомобилей!

И: А как вам удалось снять машину, падающую с высоченного моста?

Д.Л.: Это долгая история. Могу лишь сказать, что мы в самом деле сбросили автомобиль в Чикаго с высоты 1400 футов.

И (явно не поверив): И вам это разрешили?

Д.Л.: Да, но сначала нам пришлось сбросить пару машин на кукурузное поле, чтобы убедить экспертов, что авто падают в расчетную точку.

И: Как вы восприняли известие о смерти Джона Белуши?

Д.Л.: До сих пор не могу поверить, что его нет в живых. Джон был отличным парнем, но его сгубили наркотики. Мне трудно говорить об этом — ведь он был моим другом.

И: Можно ли в наши дни сделать фильм ужасов без использвоания кровавых эффектов, как это делалось в 30 — 50-х годах?

Д.Л.: Думаю, что да — если в фильме удастся создать нужную напряженность действия.

И: Сколько сценариев вам приходится просматривать, чтобы выбрать что-нибудь стоящее?

Д.Л.: Штук по 200 в неделю. Но и потом всегда находятся люди, которые после появления в прокате коммерчески успешного фильма пытаются шантажировать тебя, утверждая, что ты украл их идею.

И: Откуда вы черпаете вдохновение для своей работы?

Д.Л.: Отовсюду. Чаще всего от сборщика налогов.

И (насмеявшись вдоволь): Вы видели «Титаник»?

Д.Л.: Да, и теперь знаю, что он затонул.

И (справившись с приступом лошадиного смеха): Что вы думаете о перспективах киноиндустрии в ближайшие 10 лет?

Д.Л.: Абсолютно ничего. Несмотря на развитие технологии, процесс съемки фильма за последние 100 лет принципиально не изменился ни на йоту: ты, Джонни поставь камеру сюда, а ты, Мэри, сделай то-то.

И: Влияет ли на успех фильма сумма выделяемых на него средств?

Д.Л.: Нет. Свой первый фильм, «Дом животных», я снял всего за 60 тысяч долларов. Но чтобы снять «Титаник» или «2001», волей-неволей придется раскошелиться.

И: Что вы больше всего любите делать в свободное время?

Д.Л.: Валяться на пляже где-нибудь на Гавайях или на Таити и читать.

И (хорошенько посмеявшись): Как вы относитесь к «Интернету»?

Д.Л.: Влияние «Интернета» на киноиндустрию пока не простирается дальше проведения рекламной кампании, распространения билетов и обмена полезной информацией. Для меня «Интернет» — не более чем рабочий инструмент, в чем-то удобный, в чем-то нет.

И: Какой из своих фильмов вы считаете самым удачным?

Д.Л.: Как ни странно, это «Прибытие в Америку» (Coming to America). Фильм принес очень хорошие деньги, но не это главное, — в нем удалось наиболее полно воплотить авторский замысел. Вообще я считаю, что в моих фильмах можно отыскать немало удачных моментов, но ни один из них нельзя назвать великим.

И: Какие у вас планы на будущее?

Д.Л.: Я почти закончил новый сценарий с условным названием «План Сьюзен». Это будет что-то вроде фильма о Джеймсе Бонде для подростков. Однако все зависит от «Б.Б. 2000» — как-никак реноме режиссера определяется успехом его последней картины.

И: Чем в своей жизни вы больше всего гордитесь?

Д.Л.: Трудный вопрос. Наверное, тем, что никогда не оставался в стороне от жизни. В большинстве своих работ я нахожусь на стороне Добра. Мои фильмы чрезвычайно политизированы, но этого не объяснить на пальцах: конфликт с расизмом, капитализмом, коммунизмом, все это происходит на уровне подсознания. И сколь легкой ни казалась бы зрителю комедия, ее подоплека всегда чрезвычайно серьезна. Ну а еще я горжусь тем, то у меня получается развлекать людей.

Кузьма АНДРЕЕВ

Ее никто не узнавал даже после с триумфом прошедшей «Интердевочки». Хотя, как считают некоторые критики, более талантливой звезды за последнее время на горизонте не наблюдалось: роли в фильмах «Черный квадрат», «Одна на миллион», «Полет птицы», «Петербургские тайны», «Анкор, еще анкор!», «Плюмбум, или Опасная игра» — говорят сами за себя.

— Жизнь Вас чаще «била» или «ласкала»?

— Много было разных моментов. Все же не вспомнишь. В школе училась плохо — из-за частой перемены места жительства. Мой отец в прошлом военный. А догонять сложно, да и потом все равно было, честно отсиживала уроки. Зачем всерьез изучать геометрию: синусы, косинусы, катангенсы, если я не собиралась в математики? Надеюсь, когда мой сын пойдет в первый класс (ему сейчас 5 лет), дойдет до нашего правительства, что к 7 — 8-му году обучения нужно профилировать учебные заведения на гуманитарные и технические. Придется с ним проходить программу по второму разу. Вот тут-то попаду впросак!

С детства мечтала стать артисткой, как, впрочем, каждая девочка, а говорить об этом стеснялась. Но однажды подружке призналась. А она скрыла, что думала о том же. Я случайно прочитала в ее дневнике.

Получила среднее образование, два года работала: библиографом, техником-картографом, комплектовщицей на Харьковском радиозаводе. Страх и неуверенность в себе мешали поехать в Москву. А с другой стороны, я этому рада! Есть за плечами какой-то опыт!

— Упреки в бесталанности от преподавателей слышать не приходилось?

— Постоянно, пока жила в общежитии. К иногородним вообще относились как к второсортным. В общаге всегда «творческая обстановка», гуляли, веселились! Но тяжело, мама с папой далеко, денег не хватало. Зато закалка хорошая! Помогает теперь справляться с неудачами. Легче смотришь на жизнь. После окончания института в театр сначала не брали — не было прописки. Я в «Современник»-то случайно попала.

Творческая неудовлетворенность присутствовала во мне всегда. У нас ведь один ляпнет, что спектакль замечательный, остальные будут повторять то же самое. Мне сказали, что я похожа на Мерил Стрип. Кому-то передала, а на следующий день это написали в газетах.

— Матом не ругаетесь, если что-то не получается?

— Ну не так громко, про себя, конечно! Внутренний потенциал не исчерпан, способна сделать лучше, а не выходит. Есть возможность раскрыться, и в театре, и в кино много работы. Но я не умею настаивать, чтобы мной занялись в первую очередь, а кем-то во вторую. Выживает тот, кто реплики в ролях может поменять, у кого профессиональная хватка.

— И все-таки Вы сильная женщина…

— Я бы так себя не назвала. Больше самоедка. И сильная, и честная, и откровенная.

— Любовь для Вас что — развлечение или потребность?

— Мне уже достаточно лет, чтобы отвечать на подобный вопрос какой-нибудь классической фразой! (Смеется.) Ой!!! По молодости — развлечение, а теперь уже необходимость, наверное.

— А она есть?

— Да!!! Другое дело, что со временем она перерастает во что-то иное… Начинаешь задумываться, рассчитывать…. Любовь… плюс кое-что еще вдобавок!

— Отложились ли в памяти воспоминания о первой любви?

— Нравился мальчик в школе, он даже не догадывался. Потом выяснилось, что мне «показалось». Зачем мне это надо было тогда? Фотокарточки собирать, клеить! (Плюет на руку и шлепает по столу.)

— Был ли человек, ради которого Вы могли бросить все?

— Он только сейчас появился! С мужем живем уже 11 лет. Если мужчина меня не понимает или требует, чтобы из-за него я от всего отказалась, то он мне не нужен! Глупо слишком многого хотеть от женщины! Ведь половина ему достанется!

— Приходилось ли изменять самой себе?

— Да, случалось делать то, что не хочешь. Душа просила одного, но обстоятельства сильнее. Но чтобы наступать на горло, топтать свою честь — подобного не было!

— Не задевает ли Вас, что в основном вспоминают Ваших героинь — женщин «легкого поведения»?

— «Клубничка» всегда в первую очередь привлекала внимание. Зритель посмотрел, воскликнул: «Здорово!» Ни у одной из актрис не получилось, а я проскочила! Естественно, обидно, что не отложилась в памяти картина «Сердце не камень» по пьесе Островского, где я воплотила образ чистой девушки, которую выдали замуж против воли за старика. Моя бабушка, увидев фильм, сказала, что по-настоящему молилась за меня, настолько искренне я сыграла! «А вот та девочка плохая! («Интердевочка») В таком кино ты больше не снимайся». — «Хорошо, бабушка, не буду».

— Не возникало в связи с «Интердевочкой» неприятных ситуаций?

— Один-единственный раз выбралась на «Кинотавр» на втором месяце беременности, подышать морским воздухом! Вечером в гостинице раздается телефонный звонок: «Работать приехала?» Отвечаю: «Да». — «Ну я завтра позвоню». На следующий день: «Поработала? Расплачивайся».

Думаю, что-то здесь не то! От страха позвонила в дирекцию фестиваля, говорю: «Давайте охрану! А-то последнее отберут!» Милиция у номера дежурила…

— А как в детстве складывались отношения с мальчиками?

— Нормально. Гуляли компаниями, не помню, с какого класса началось, с полными карманами семечек.

— Наверно, с Вами происходило немало и забавных историй?

— После выхода на экраны «Интердевочки» как-то еду в такси, а водитель разговорчивый попался… «Вчера фильм смотрел — «Интердевочка»! Еле билеты достал, большую очередь отстоял». Я уставилась на него, демонстративно поправляя прическу: «Ну и как?» — в надежде, что сейчас узнает! «Классное кино! Наконец-то, показали то, чего от нас долго скрывали! Девочка там такая хорошая играет! Ты сходи, обязательно погляди!» Все кругом забавно! Сижу и думаю, что я тут забыла? Оставалась бы дома с родителями, в Харькове тихом.

— После сложившегося амплуа в кинематографе режиссеры предлагали Вам роли положительных героинь?

— Сразу после «Интердевочки» снималась в абсолютно непохожей, серьезной картине «Сердце не камень» и потом во многих других. С меня быстро сошел отпечаток женщины «легкого поведения». Правда, была еще Людка в «Анкор, еще анкор!».

— Вы — счастливая?

— Не знаю. Кажется, столько еще впереди! На склоне лет станет ясно. Может, наша теперешняя жизнь — счастье? Вроде бы все имею: и дом, и работу. Есть из чего выбрать, от чего-то отказаться. Но это не счастье!

— Должно быть, Вас окружает масса друзей?

— Сейчас с этим тяжело. Раньше был друг настоящий. Все не вечно. Только в романах ничего не меняется. Книжка, муж, собака, театр!

— Но Вы сумеете ошеломить любого, сотворив что-то особенное!

— Очень тяжело чем-то удивить. Сделать красивую прическу, выкраситься в ядреный цвет! Я полностью завязана с театром. Работа — дом. Дом — работа.

— Если бы существовала машина времени, в какую эпоху Вы бы отправились?

— Во все понемножку. И может, тогда где-нибудь остановилась.

— Что бы Вам хотелось больше всего на свете?

— Вырастить хорошего сына, чтобы я могла на него опереться… потом.

Ирина ЗАЙКИНА

Она запомнилась сразу и навсегда! «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Адам женится на Еве», «Преступить черту», «Самая обаятельная и привлекательная», «Биндюжник и король», «Дуэнья», «Четвертый», «Моя морячка», «Увидеть Париж и умереть» — это лишь некоторые из фильмов с участием Татьяны Васильевой… Совершенно неповторимая, она заставляет влюбляться в себя, какими бы чертами характера ни обладали ее героини. И зритель по достоинству оценивает талант. Народная артистка России Татьяна Васильева признана лучшей актрисой 1997 года за роль Дульсинеи в спектакле «…с приветом, Дон Кихот!».

Читать далее →

Не верь тому, кто говорит, что чудес не бывает! Все-таки остались добрые волшебники, которые стараются сделать каждый твой вечер чудесным! Многие из них скрываются в твоем любимом телевизоре вместо волшебной лампы. Как вызвать их, ты, наверное, знаешь — включи телевизор в положенное время и нажми кнопку нужного канала.

Читать далее →

Нет человека, которому не был бы известен этот актер, не был бы знаком его голос с хрипотцой. Когда видишь его, так и кажется, что еще секунда, и он обязательно произнесет: «А Вы как думаете, Ватсон?..»

— За Вашими плечами — множество ролей, а Холмс и Ливанов уже давно составляют для наших зрителей одно целое. А с чего все начиналось?

— Первый раз я увидел себя на экране в кинопробах на роль цыгана к фильму «Трудное детство». Я пришел в ужас! Это был шок: я-то думал, что выгляжу совершенно по-другому, а вышло… Потом уже как-то привык, но этого первого пугающего впечатления забыть не мог долго. Идя на первые кинопробы, я уже жил ролью и поэтому совершенно не боялся. К тому же мне постоянно помогал мой партнер по фильму Евгений Леонов. Однако моя кандидатура была отклонена из-за того, что… цыган не может быть таким голубоглазым, как я. Это был единственный аргумент, и с ним ничего нельзя было поделать. Но к тому времени — мне было двадцать лет, я учился на втором курсе института — я уже твердо знал, что не смогу прожить без кино.

Хоть я и вырос в семье, в которой было уже два поколения актеров, я и не задумывался, что пойду по той же стезе. Закончил художественную школу, поступил в Институт имени Сурикова. И только потом столкнулся с кинематографом по-настоящему, сразу влюбившись в него. Подал документы в театральное училище имени Щукина и поступил. Конечно, поначалу были сомнения, как и у всякого не вставшего на ноги человека.

— Что главное в актерской судьбе: талант или постоянный ежедневный труд?

— Главное — учиться профессии. И еще должна быть страсть к своему делу, которая не дает заснуть, будит посреди ночи и заставляет просыпаться от осознания собственного несовершенства. Без этого чувства, этого факела не будет ни работы, ни семьи, ни дружбы.

Мне повезло: в жизни были бесценные годы, ставшие ступенькой формирования моего характера, становления меня как человека. Это — мое дворовое детство. И был московский двор, как маленькая страна в большом городе со своими жестокими, но справедливыми законами. Неким полем становления характера, проверки самого себя и товарищей. И мы жили в этой стране. Мои родители, по-житейски очень мудрые люди, никогда не препятствовали, не объявляли «войну с улицей»: они все понимали. Мы дружили не домами или классами, а дворами и враждовали тоже дворами. Но, несмотря на драки, случавшиеся каждый день, дружба определялась не ими, а своими неписаными законами и удивительно чистыми романтическими отношениями как между ребятами, так и с девчонками. Может, поэтому мы общаемся до сих пор. А с композитором Геннадием Гладковым мы выросли почти рядом и не только дружим, но и работаем вместе уже много лет. Очень часто друзья уговаривают меня написать книжку о том, как мы жили тогда. Действительно, рассказать можно очень много — так что, может быть, я еще и стану писателем.

— Сегодняшнему поколению очень сложно понять, что такое двор, представить его таким, каким помните его Вы. И уж тем более представить его жизнь. Чем Вы жили в то время?

— Тогда я больше всего интересовался футболом. Мы играли по шесть часов в день и расходились только с темнотой. К тому времени уже в каждые ворота было забито голов сорок. Однажды на нашем любимом футбольном поле, на бывшей Советской площади, неожиданно водрузили какой-то огромный камень — памятник Юрию Долгорукому. Вся Москва готовилась к своему 800-летию, но мы-то, несмотря на юбилей, остались без замечательной футбольной площадки!

Мое поколение выросло, охваченное не исполнившимся желанием попасть на фронт. Никогда не забуду, как в наш двор приехал новый мальчик — не старше нас, ему максимум было лет четырнадцать. А он уже успел отвоевать, ходил в военной форме, даже имел медали. До сих пор помню его взгляд совершенно взрослого человека, знающего жизнь. Он вызывал у нас огромное уважение и страшную зависть — он ведь был Там!

Мы бредили войной. «Подвиг разведчика» смотрели десятки раз и наизусть знали каждое слово из фильма.

Конечно, и любимые книжки были про войну. Кроме этого, мы читали и Дюма, и Диккенса, и Фенимора Купера. Играли в индейцев, разведчиков… Тот же Конан Дойл интересовал гораздо меньше — мы ведь мечтали о подвигах!

— А как Вы стали Шерлоком Холмсом?

— Совершенно неожиданно. На роль меня предложил мой друг, кинооператор Юрий Векслер. Тогда я как раз снимался в картине «Ярославна — королева Франции». Как Юра в грязном, обросшем усами и бородой рыцаре увидел английского джентльмена — я не знаю, это осталось его тайной. Но, во всяком случае, он сказал режиссеру-постановщику Масленникову: «Вот тебе живой Шерлок Холмс!» И тот настолько поверил в меня после первой же пробы, что роль стала моей.

Самое интересное началось потом: я столкнулся с такой вещью, как амплуа. Сыграл Холмса — и повалили предложения играть англичан. В другой раз я сыграл царя — предложения играть царей. Ну давайте я вам сыграю всех англичан на свете и всех царей, какие только были! Царь и англичанин — это не амплуа! Это стирает личность, чтобы выстоять, нужно быть очень сильным человеком.

— Как Вы относитесь к многочисленным детективам самого разного качества, заполонившим и кино и литературу?

— Один мой друг, занимающийся изучением современной американской литературы, как-то сказал мне: «В Америке появилось страшное явление — эрзац-искусство». И действительно, смотришь: вроде бы книжка и не книжка, вроде бы и фильм — и не фильм. У Юрия Олеши есть замечательная фраза: «Со мной случилась беда — я стал мыслить образами…» Именно образов, души и недостает в эрзац-детективе. Там есть бандит, есть полицейский. Между ними что-то происходит, льется много кровянки. Интересно, каким способом и кого убьют. И все. А душа человека изымается.

— Было ли в Вашей судьбе что-то, после чего Вы почувствовали себя другим человеком, то, что перевернуло Вашу жизнь?

— Ни книжки, ни фильмы моей жизни не переворачивали — если бы это произошло, я бы стал Дон-Кихотом вживую. Ее переворачивала только любовь. Моя семья и мои друзья — это то, что меня окружает, чем я всегда жил и живу.

Ирина ПЕТРОВА

Автор благодарит компанию «Союз-Видео» за помощь, оказанную в подготовке материала.

Сразу после выхода комедии «Маска», ставшей дебютом для Камерон Диас, актрису прозвали «сексапильной штучкой на двух ногах». «Я не хочу быть секс-символом или кинозвездой. Я хочу быть актрисой», — ответила она, и следующими ее работами стали роли в малобюджетных фильмах. «Последний ужин», «Голова над водой» и «Чувствуя Миннесоту» дали возможность Диас сбросить ярлык «модели, ставшей актрисой», который был прикреплен к ней со времен «Маски». Сейчас Камерон Диас — просто актриса. Ей 24 года. Она самокритична, забавна, кокетлива, любит хорошо выругаться и посмеяться.

На одной из голливудских вечеринок шестнадцатилетнюю девушку заметил фотограф из модельного агентства «Elite». Он оставил свою визитную карточку, объяснил, что конкретно хочет предпринять, и сказал, что на пробу она может прийти с родителями. Вскоре Диас работала в журнале «‘TEEN», где ее зарплата составляла 125 долларов. Следующие шесть месяцев она посвятила обучению в школе. «Это было сумасшедшее время, — вспоминает Диас. — Я была металлисткой и носила очень узкие джинсы с дырками на коленках и фланелевые рубашки поверх концертных маек. Джинсы мне не шли, потому что тогда я была жутко тощей, но вульгарно я не выглядела, моя фантазия никогда не доходила дальше клепочных ремней. В колледже у меня было много любовных увлечений. Я очень любила мужской пол, сходила по нему с ума, любила металлистов и рокеров и всегда преследовала их. Сейчас кажется, что они не воспринимали меня всерьез. Я не хочу возвращаться в то время, хотя оно сделало меня такой, какая я есть сейчас. Больше всего мне нравилась Metallica, я видела восемь концертов этой группы. Забавно, но мне кажется, что с тех времен прошло лет двенадцать. Я все еще люблю эту группу, а альбом «Master of Рuррets» — это просто шедевр».

В шестнадцать лет Диас работала в Токио. Она жила там без родителей и без денежных затруднений с подругой, которой было всего 15. «Токио — это довольно ненормальный город, и модели там все равно, что кинозвезды», — говорит Камерон. Благодаря подруге, которая была там три раза, у будущей актрисы не возникали проблемы с тем, куда пойти, где остановиться жить и где можно найти бесплатную еду и выпивку. «Мы приходили в клубы и нас угощали бесплатной едой, — смеется Диас. — Но рекламировать приходилось довольно странные вещи. Во-первых, мне красили лицо различными цветами или накладывали пурпурный цвет на белый. А однажды меня положили в пластиковый бочонок, и это было дико. Я ощущала себя частью какого-то сумасшедшего шоу». Она постоянно опаздывала, просыпала, приходила на работу на два часа позже и говорила: «О’кей. Я сделаю все, что вы мне скажете». Она не могла отказаться, ей нужны были деньги.

Поездки в разные страны имели и негативные последствия. К неприятному наследию прошлого Диас относит эпизод, когда ей было 18 лет — она жила во Австралии и работала на съемках рекламы «Кока-Колы». Тогда она пристрастилась к спиртному. Проблема заключалась в том, что она пила все подряд. В какой-то день она выпила слишком много: утро началось с «Кровавой Мэри», «Маргариты», пива, а вечер закончился вином. Она чувствовала себя ужасно: «Я думала, я умру. За день я похудела на 7 фунтов. Мне сделали промывание, и я не могла есть неделю. Эту историю потом сильно преувеличивали. Так, мой друг из Америки, рассказывая журналистам об этих ненормальных временах, сказал, что злоупотребление алкоголем было своеобразной попыткой самоубийства. Ха-ха. Но сейчас я почти не пью».

Карьера Камерон Диас в кино началась очень быстро, уже после фильма «Маска» она считалась свежеиспеченной звездой. Не стремясь оставить глубокого впечатления своей игрой и отказываясь делать «легкие вещи», актриса готова к тяжелой работе и трудным ролям, которых, считает она, к концу ее карьеры будет очень много. Диас любят критики, но она им не доверяет. «Критики постоянно меняют свое мнение: сегодня они любят тебя, а завтра спрашивают, почему ты не подходишь к их стандартам. Поэтому я никогда не обращаю внимания на то, что думают критики».

После фильма «Маска» Диас осыпали массой сценариев с «постельным содержанием». Не тратя много времени на их прочтение, актриса придумала развлечение: бросать их в стену и оставлять лежать на полу. «Сейчас я наняла людей, которые читают мне сценарии. Она любит экстремальные ходы. Так, не желая просто уйти из фильма «Mortal Kombat» и назвать его «мусором», актриса ломает себе руку о голову тренера, приглашенного для фильма. «Я не понимала, что мне делать. Тренер попросил ударить его так сильно, как только возможно. Так я и сделала. Но боли это причинило больше мне, чем ему. И я ушла из картины»…

Сюзанна НАГАО

С двенадцати лет меня тянуло к плохому: ребятам с накачанным торсом, распивающим водку в подъездах и громящим автобусные остановки, обменивающим учебник на пачку «Marlboro». Они были для меня воплощением мужского начала. Но вот однажды на экране появился тот, кто делал почти то же самое, только как-то не так. Его звали Арлекино… Позже я увидела этого актера в главной роли в боевике «Стервятники на дорогах». Теперь его звали Олег Фомин…

— Олег, почему после ленты «Меня зовут Арлекино» о вас так долго ничего не было слышно?

— Дело в том, что после «Арлекино» я сразу попал в черный список. Я стал «нежелательным персонажем» — такой герой властям тогда был не нужен. Рыбарев снял картину, в которой первый раз открыто было сказано, что у нас классовое общество и никуда от этого не денешься. Тогда об этом запрещали говорить. Я помню кучу подпольных просмотров в Москве, где все говорили, что картина никогда не выйдет на широкий экран и ее надо спасать. Но тем не менее она вышла.

— Я помню, что среди подростков картина наделала много шума…

— Говорят, что письма мешками выносили с «Беларусь-фильма» и сжигали. Я получил только пять писем, причем два из них… из заграницы. На протяжении пяти лет не было ни одной моей фотографии, ни одного интервью! Только в 1991 году Сергей Жигунов снял про меня передачу, которая называлась «Пять лет молчания». Так что весь шум прошел немножко мимо меня. Но я не в обиде: в то время я уже играл в Риге, в театре Адольфа Шапиро.

Славу я ощущал за границей, когда туда приезжал. Картина прошла по всем соцстранам. Ее даже купила «XX Century Fox»!

— Насколько я знаю, это ваша первая работа в кино. Как получилось, что именно вас пригласили на этот фильм?

— Случайно, как все и происходящее в этой жизни. Я возвращался с детским театром, где среди прочих был Юра Щекочихин — автор сценария. Они возили пьесу «про Арлекино» в Берлин. На вокзале мы познакомились. Выяснилось, что вся эта история произошла в моем родном городе, в Тамбове, и прототип главного героя знает меня лично! Тогда на вокзале мы решили, что это судьба. Так оно и вышло. а дальше дело техники — фильм вышел и определил все плохие и хорошие подробности моей жизни.

— С тех пор на экране вы возникаете только как крутой герой с «исковерканной судьбой». Такое постоянство можно отнести к «плохим подробностям» или это ваш личный выбор?

— К сожалению, далеко не все можно выбирать. Я практически никогда не отказываюсь от ролей. Потому что, даже если режиссер неважный, всегда можно сделать так, чтобы не было стыдно за свою работу. Так произошло с «Фанатом-2», где был однозначно плохой сценарий и никакой режиссер.

В 1991 году, приехав из Риги, я снял две ленты. Первым был фильм «Милый Эп» — трогательная история про первую любовь. Американская киноакадемия назвала его «Скандинавская сказка» или «Несоветское кино». Получил за него всевозможные призы и потом снял вторую картину по Сарояну — «Время вашей жизни».

— То есть режиссер — это ваша вторая профессия?

— Нет, шестнадцатая. За время учебы я поменял четырнадцать профессий. Был дворником, уборщиком подъездов, грузчиком, «манекенщиком 46-го размера» на Кузнецком мосту. В трех театральных студиях я преподавал сценодвижение. Потом был балет Бори Моисеева, где я танцевал в варьете. Получал бешеные деньги по тем временам и ездил исключительно на такси. Я проработал три месяца, а затем уехал в Ригу, где семь лет отыграл в лучшем в стране молодежном театре Адольфа Шапиро.

— Вы женаты?

— Я семь лет был женат на самой эффектной женщине Риги. Она по профессии художник-модельер, у нее был салон. У меня самого дед-портной, и я тоже хорошо шью. Мы делали вещи для Пугачевой, Лаймы, Преснякова. Устраивали аукционы в Доме кино, и Боря Хмельницкий, как сейчас помню, купил свитер, связанный из кожаных ниток.

С первой женой мы прожили счастливо семь лет, пару раз ругались и пару раз расходились.

С третьего класса я все время в кого-то влюблялся, постоянно собирался на ком-то жениться. Это единственное, ради чего стоит жить. Я не могу сидеть дома и прыгать перед зеркалом: «Какой я талантливый, какой гениальный». Мне интересно, когда за спиной стоит красивая женщина и гордится мной.

Оля ДЕМЬЯНОВА

Зрителям должен был запомниться этот актер с мужественным лицом и выразительными глазами. Но даже после того, как в прошлом году он снялся вместе с Сандрой Баллок в хите «Пока ты спал», актер мог пожаловаться на то, что его не узнавали на улицах…

Сможет ли новый боевик Роланда Эмериха «День независимости» сделать из Билла Пуллмана голливудскую «звезду»?

Билл Пуллман начал свою карьеру с роли Эрла Мотта в фильме «Безжалостные люди» («Ruthless Рeoрle»). Он играл издателя Уильяма Харта в «Случайном туристе» («The Accidental Tourist»), любовника Джоди Фостер в «Соммерсби» («Somersby»), брошенного женой ученого в «Злобе» («Malice»), дружка Мег Райан в «Неспящих в Сиэтле» («Sleeрless in Seattle»), несчастного мужа Линды Фьорентино в «Последнем соблазнении» («The Last Seduction»).

Детям и подросткам он запомнился по фильмам «Каспер» («Casрer») — экранизации известного мультсериала о симпатичном привидении и «Космические яйца» («Sрaceballs») — ироничной пародии на «Звездные войны» режиссера Мела Брукса.

1996 год — поистине звездный для Пуллмана: он стал президентом Соединенных Штатов Америки. Правда, пока только в фильме «День независимости».

— У вас жена и трое детей. И полдюжины фильмов за последние два года. Вы — трудоголик?

— Так только кажется. У меня достаточно времени между съемками, чтобы побыть с семьей, однако, когда мне присылают хороший сценарий, я редко отказываюсь. Я просто помню, как все было в самом начале… Последние полтора года я загружен работой. «Неспящие в Сиэтле» и «Пока ты спал» сделали меня заметным в «Большом» Голливуде.

— Многие годы вы были хорошим актером второго плана. В «Дне независимости» вы сыграли главную роль. Что будет, если вам больше так не повезет?

— Что же, полагаю, я буду наслаждаться этим, пока возможно. Слишком многое меняется в жизни, когда ты становишься знаменитым актером или, наоборот, полным неудачником. Это видно по отношению к тебе людей.

— Расскажите, как вам работалось с Дэвидом Линчем в его последней картине «Затерянное шоссе»…

— Я родился в небольшом городке недалеко от Нью-Йорка. Мой отец был врачом. Работая с Линчем, знакомясь с его характером, вживаясь в роль, я вдруг почувствовал сильную связь с моим детством… Видите ли, мой отец работал также и городским судмедэкспертом, и уж поверьте, мне многое пришлось повидать…

— Вы были тогда ребенком?

— Подростком. Отец всегда брал меня с собой. Помню, когда у матери обнаружили рак толстой кишки, отец отвел меня в больничный подвал. Он протянул мне контейнер с вырезанной опухолью и засмеялся: «Правда, она смахивает на замороженный гамбургер?»… Это так похоже на Дэвида Линча — необъяснимое сочетание непонятного, комичного и завораживающе-ужасного.

— Как к вам относятся женщины?

— Когда я был в Японии с показом «Пока ты спал», в телестудии оказалась сотня женщин, выигравших билеты в радиоконкурсе. Я знаком со многими актерами, которых называют секс-символами Америки — с Брэдом Питтом, Ричардом Гиром, Алеком Болдуином. Я видел, как женщины сходят по ним с ума. Но я никогда не чувствовал себя так, как в Токио. Девушки кричали, как, наверно, в шестидесятые орали фанатки «Битлз». Переводчица сказла мне: «Они считают вас очень сексуальным мужчиной». И все смеются. Я при этом чувствовал себя ужасно неловко.

— Разве вы не знаете, что для того, чтобы стать знаменитостью в Голливуде, надо сделать из себя посмешище или «прославиться» в каком-нибудь скандале?

— Я живу нормальной жизнью — полагаю, поэтому я не интересен для бульварных писак.

— Как вы относитесь к «Дню независимости»?

— Отличный фильм. Мне было безумно интересно сниматься. Ведь я был президентом США и спасал Землю от жестоких пришельцев.

— Вас не смущает, что эта лента снята по банальной схеме: герой встречает плохих парней, отделывает их и спасает мир?

— Когда я был ребенком, по субботам мы с мальчишками играли в суперменов. Мы прятались за деревьями, делая вид, что в руках у нас настоящее оружие. То же можно сказать и о «Дне независимости». Перед боем в кино я произношу речь: «Сегодня, 4 июля, мы празднуем не только американский праздник. В этот день мы заявляем: «Мы не уйдем тихо в ночь, мы не погибнем без сражения». Это очень похоже на то, что я говорил себе перед «войнушками», когда мне было двенадцать лет.

Подготовила Татьяна МАКАРОВА

Наверное, некоторые из вас думают, что абсолютно все знаменитости с детства произрастали в тепличных условиях, что в них старательно вкладывали ум-разум и хорошее воспитание мамки, няньки и всяческие учителя и что уже в те нежные, прекрасные годы эти самые детишки колесили в собственных автомобилях в обществе персонального шофера и прекрасной длинноногой гувернантки — привыкали к будущей славе… Наверное, некоторые из вас думают именно так. «И очень сильно ошибаются», — считает актер и популярнейший телеведущий Леонид Ярмольник.

— Где прошло ваше детство?

— Во Львове на Западной Украине.  А вообще я родился на Дальнем Востоке и до этого жил и в Москве, и в Ленинграде, и в Киеве… Отец у меня был офицер, и его переводили с места на место. Самый большой период жизни пришелся на Львов. Я, по сути дела, все юные годы провел там, закончил абсолютно нормальную, не специальную ни в каком смысле школу, и семья у нас самая что ни на есть типичная: отец -офицер, мать — врач, родная сестра — на семь лет младше меня… Мы жили в маленькой двухкомнатной квартире общим метражом 28 метров.

— То есть никакого разговора о собственной комнате не было?

— Вроде этой проблемы и не существовало, потому что если бы она и была, то решить ее все равно было в то время нельзя. Мы жили с сестрой в одной комнате практически до окончания школы, до тех пор, пока я не уехал в Москву и не стал студентом театрального училища имени Щукина. Так что все было очень тривиально и просто. Что касается моих увлечений, то я был многосторонне увлекающимся молодым человеком: много занимался спортом…

— А каким?

— Конькобежным. А те, кто катался на беговых коньках, летом должны были ездить на велосипеде — вроде это похожие виды спорта, тренируют те же группы мышц и ту же выносливость. У меня первый разряд по плаванию и первый — по конькам, но я себя не готовил в профессиональные спортсмены. Я это делал от того, что хотел добиться каких-то результатов. После чего терял к этому интерес — не хотелось, чтобы это стало самоцелью. И сегодня я убежден — если в чем-то и стоит искать совершенства, то все-таки не на «физическом» уровне. О душе подумать надо.

Поэтому меня и захлестнуло увлечение театром — примерно в восьмом классе. До того я участвовал во  всех вечерах, проходивших в школе. Я всегда был самым мелким, а главенствовали старшеклассники, но я все равно старался быть рядом — и на побегушках, и как закулисный работник. А потом уже мне доверяли слова какие-то произносить, стихи читать, но в этот период я занимался в народном театре-студии, которым руководил замечательный педагог Ефим Абрамович Ланде, бывший актер, потерявший во время войны глаз, работавший в свое время в Одесском театре. Уровень другой, чем у «школьного театра». У него были студенты и даже инженеры, из политехнического института, из университета — взрослые люди, семейные… А я был абсолютным пацаном 15 лет, любимым мальчишкой, «сыном полка» очень модного театра во Львове, несмотря на то, что он носил статус «народного». Наш театр поддерживал связи с Театром на Таганке и, по сути, был похож на него — своей остротой. Там не только делались спектакли, но и проводились занятия, на которых нас учили азам актерского мастерства. Это был период жизни, когда (в отличие, наверное, от других своих однокашников) я приходил домой поздно не потому, что в подъезде портвейн распивал, а потому, что был на репетиции. Я мог возвращаться, когда уже не ходили автобусы — в полвторого, в два ночи, и надо отдать должное моим родителям — они всегда мне очень доверяли и всегда меня считали очень серьезным, сосредоточенным человеком. То есть если я прихожу поздно — значит, так надо. И еще я очень благодарен маме с папой за то качество, которое они мне передали — абсолютная увлеченность. Все, что я делаю, я стараюсь делать до предела своих возможностей, азартно, и всегда как в первый раз, как на экзамене и всегда как на испытании самого себя…

— Неужели вы шли к своей цели, не обращая внимания на то, что есть парни и помощнее, и посимпатичнее…

— Я понимал, что я не красавец. Но не могу сказать, что испытывал недостаток в девчачьем внимании. Наоборот —  я сам не очень был предрасположен… Если романы и были, то какие-то… мимолетные.

— В театре всегда есть актрисы на роли героинь. Вам они нравились?

— Там было три-четыре красивых, высоких, полногрудых, и я уже созревал, и естественно, они мне нравились! Но все это носило форму забавы, игры… Это серьезно не воспринималось ни ими, ни, как я сейчас понимаю, мной. Но на уровне какого-то такого… позволительного кокетства и игр каких-то… Конечно, дурачились, шутили. Может быть, в глубине души я и надеялся, что я вот вырасту и отобью ее у соперника! Я все это прекрасно помню!  Сейчас, конечно, вспоминаю с улыбкой, но не потому, что тогда мне наши актрисы казались королевами, а сейчас —  нет. Просто прошло много лет.

— Леонид, вы бываете счастливы?

— У меня очень хорошие друзья. Иногда бывает так: мы о чем-то говорим, что-то делаем, просто дурачимся, спорим, и я понимаю, что это — счастье, что есть люди, которые меня понимают, с которыми я считаю достойным соперничать, что-то вместе делать, радоваться, хулиганить, петь… Как-то я ездил по разным городам в чартерном самолете, полном «звезд». Один был круче другого, никого популярностью или крутизной не удивишь. Сами представьте — когда сидят рядом Леня Агутин, Володя Пресняков, Аркаша Укупник, Анжелика Варум, Филипп Киркоров, Андрей Макаревич, то все это — мимо! Амбиции остаются за бортом самолета! Мы голосили песни, спорили, дурачились. Мы были похожи на таких, в хорошем смысле, инкубаторских детей с равными условиями. И я понимал, что это — счастье. А счастье потому, что это люди очень талантливые в любом своем проявлении, в любой своей шутке, в любой своей причуде! Я хотел бы, чтобы у каждого молодого человека была своя компания, где его любят, понимают, принимают как достойного соперника и партнера.

— Но ведь если человек долго общается с одной и той же компанией, то рано или поздно возникает субординация — «главные», «заместители», «слабаки»…

— На этом не надо зацикливаться. Даже если тебя «назначили» самым слабым, то и в этом ты можешь найти ту силу, которой не обладает другой человек. Условно говоря, я слаб в том, что не могу двадцать раз подтянуться, но зато — прочитаю наизусть главы из «Трех мушкетеров»… Ведь Карпов или Каспаров тоже не шварценеггеры! То есть я за что? Я за то, чтобы люди не были похожими друг на друга. Не в смысле прав и обязанностей, а в смысле увлечений и возможностей, которые им дает сама природа. Надо найти свою силу и оригинальность. В каждом человеке есть что-то абсолютно неповторимое, то, что можно развивать и удивлять этим окружающих. Кумиру можно завидовать, можно стремиться к тому, чтобы твоя жизнь была похожа на его, но даже если начинать такой процесс, то ты сам постепенно становишься увлеченным человеком и обязательно найдешь что-то свое. Уговорить быть интересным человеком невозможно. Можно только предложить человеку понять, что ему-то самому интереснее всего ИНТЕРЕСНЫЕ люди.

— А можно остаться неинтересным на всю жизнь?

— Еще как!

— Но ведь что же получается? Никто не подсказал, никто не уговорил, никто, извините, пинком не отправил в нужном направлении?

— Ну уж пинком, я думаю, не надо. Хотя… Черт его знает, в свое время меня заставили учиться в музыкальной школе. Я ее закончил, диплом получил, а потом лет десять или больше не брал инструмент в руки и иногда думал — на хрена мне все это нужно было! Зато теперь я работаю в смежной профессии и знаю, что такое ноты, что такое музыкальная литература… Я образованный человек в этом смысле, и мне это очень часто в жизни помогает. Поэтому все, что в копилку брошено, мертвым грузом не лежит.

— Что вы читаете, какую музыку слушаете?

— Я не могу похвастаться, что читаю очень много. Но вот сейчас перечитываю — а некоторые произведения и в первый раз читаю — Юза Алешковского. Что касается музыки…

— Хватает на работе?

— Ну на работе — не на работе, но я слежу за тем, что происходит на нашей эстраде, скажем так — на хорошей. Я же все-таки уже не самый молодой человек, поэтому у меня вкусы устоявшиеся — я люблю «Машину времени», интересуюсь тем, что делает Андрей Макаревич. Мне нравится то, что записывает Филипп Киркоров — действительно, по-хорошему нравится, в этом много света, доброты, жизни… Очень по душе Леня Агутин. Что касается классики, я люблю Верди, Шопена… И ужасно — музыкальные шкатулки… Такие — действительно старые…

— А есть?

— Есть. У меня есть пара музыкальных шкатулок!

— Функционируют?

— Функционируют… Но я не коллекционирую, нет. Я просто люблю. Как-то время останавливается с ними…

— Наверное, — это из того же ряда, что и часы-ходики…

— Может быть, может быть… Старые часы я тоже очень люблю… У меня есть часы, которые мне подарили не так давно — «Омега» прошлого века, — и они ходят! Совершенно современный дизайн! Во мне вызывают восторг сохранившиеся старинные вещи. И есть ощущение, что сейчас ничего не делают такого, что нам будет приятно иметь через 20 — 30 лет. Грубо говоря, ничего не делается человеком, а все больше машиной. Ручной работой лет через пятьдесят будут музыка, книги, картины и, может быть, фильмы…

— Леонид, какой вопрос задать вам напоследок?

— У меня часто берут интервью и спрашивают: «Что бы вы хотели пожелать молодежи?»  Вопрос такой дурацкий! А, может, я хотел бы спросить, что молодежь хочет пожелать мне? На самом деле пожелать хочется — чтобы она была мыслящей. Мыслящей — не значит жутко заполитизированной, а в том смысле, что человек должен знать, ради чего он живет. Человек должен уметь любить. Если это есть, то все остальное, как правило, приложится. Любит жизнь, любит приносить людям радость, любит, чтобы ему говорили «спасибо», и в том числе любит мужчина — женщину, женщина — мужчину — в этом его счастье и цель. Очень редко бывает, чтобы человека обожали только за то, что он есть. Как правило, это чувство взаимное, возникающее от взаимной заботы. Мы все ей обделены. И компенсировать это можем только за счет того тепла, которое исходит от людей в личном общении.

Виктория ПАПКОВА

По дороге в офис «Ералаша» я пыталась себе представить ее «босса», который вот уже столько лет ладит с детьми так же легко, как Санта-Клаус. Трудно вообразить, кто еще из наших киношников смог бы вытерпеть столько детского визга, шалостей, слез и драк (ну, как без этого?), кроме как Борис ГРАЧЕВСКИЙ — самый старый и самый несменный директор «Ералаша».

— Когда родился «Ералаш»?

— Мне стукнуло двадцать пять, и тогда — в 1974 году — я считался «молодым и подающим надежды». Мы организовали наш киножурнал вдвоем с Александром Григорьевичем Хмеликом. «Ералаш» по внешним признакам вроде и был похож на «Фитиль», но мы сразу решили исключить документальные сюжеты. Кроме того, журнал должен был быть интересен и детям, и взрослым, и дедушкам, и бабушкам. Поэтому и в песенке нашей звучит такое обращение: «Девчонки и мальчишки, а также их родители». Последнее для нас было очень важно, потому что мы хотели, чтобы на наш журнал обратили внимание и взрослые. Не потому, что те похвалят и так далее, а просто это была наша cверхзадача. Первый номер, скажу сразу, привлек огромное внимание и был совершенно не похож на то, чем раньше все время занимались дети на экране. Нас сразу полюбили.

— Кто вам пишет сценарии?

— Ну, кто-кто? Кто хочет.

— Многие ваши сюжеты сняты по анекдотам…

— А почему нет? Мы этого и не скрываем. Просто когда это анекдот, мы не подписываемся в титрах, и все.

— Бывает, что дети у вас снимаются часто, в нескольких выпусках?

— Бывали долгожители. Пока хорошо ребенок работает, пока приемлемо выглядит, пока ему нравится — снимаем.

— В общем, пока не перерастет, да?

— Да.

— А на «пенсию» когда они у вас уходят?

— Кто дольше держится, кто меньше: в пятнадцать-шестнадцать лет.

— Как вы отбираете детей — по школам?

— Да. Начинаем с внешних признаков, возрастных, а потом уже здесь, на студии, смотрим на пробах. Надо, конечно, чтобы яркие были внешности, неинтересно, если все будет постно. Персонажи должны запоминаться вам, это должны быть «морды достойные», не просто красивые, а обязательно какие-нибудь эдакие.

— Как складывается дальнейшая судьба «звезд» «Ералаша»?

— Федя Стуков ведет передачу «Лего-го» на ТВ, снялся в «Петербургских тайнах». Саша Комлев учится во ВГИКе, играет одну из главных ролей в телесериале «Клубничка». Саша Лойе появлялся в рекламе, правда, в связи со «звездной болезнью» от «Ералаша» я его отлучил.

Был один прекрасный мальчик, Добриков Саша, но он, к сожалению, в двадцать лет трагически погиб. А снимался он блистательно. Его первое появление у нас было в сюжете с кошмаром: спит мальчик, вдруг звенит будильник, он только встанет, и будильник затихает, мальчик кладет голову на подушку, будильник опять звенит… Потом у него был еще хороший сюжет, где он утюгом гладил рубль и получал трояк, потом пятерку…

Есть и новые таланты. Сейчас вот блистают мальчишки — Иван Соловьев и Егор Алимов… Вместе их, правда, сейчас снимать уже совершенно невозможно, они дерутся, щиплются, только отвернешься, один другого сразу ткнет, повернешься: «Ну, ты понял, что я тебе объяснял?» — «Понял». А сам ничего не слышал даже! Режиссер как-то пришел и сказал: «Я их больше никогда в жизни вместе снимать не буду!»

— Какой самый смешной случай был во время съемок?

— Много у нас случаев было. Ну, вот например: мы снимали такой сюжет: учительница ходит по классу во время контрольной и видит, что мальчик тихонько водит по ноге девочки, которая сидит с ним за одной партой. Учительница просто в шоке, как, такой юный и уже??? А на самом деле у девочки на ноге под платьем были формулы написаны, такая вот форма шпаргалки. На пробах я посмотрел на девочку и сказал: «Она на съемках не будет давать ногу трогать». Наш режисер, известный актер Семен Морозов, не согласился: «Да что вы! Она на репетиции все делает отлично!» Я уверен: «Нет, нам без дублерши не жить, она провалит все». И точно, мы устанавливаем камеру, она в истерике. А нам нужна в кадре нога длинная — потому что чем дольше идет по ней рука, тем больше напряжение. В общем, девочка ни в какую. Ну, что тут — ее понять можно: взрослые смотрят, свет везде, да еще парень этот под юбку своей рукой лезет… Привел дублершу, монтажницу нашу. Она молодая, красивая девочка, лет где-то двадцати двух (у нее стройные, красивые, а главное, длинные ноги), понимающая, что это работа, и спокойно ко всему относящаяся. Мы ей написали формулы высоко на бедре. Дальше происходит потрясающая история: начинает нервничать мальчишка. Ему лет тринадцать-четырнадцать было. Дублерша мне потом сказала: «Его рука была как утюг. Я думала, что у меня просто  колготки сейчас расплавятся». После съемок парень сказал, что после всего, что произошло, он должен на ней жениться.

— В ваших сюжетах, бывает, ребята друг другу в любви признаются, целуются. Как они относятся к этому?

— Был у нас сюжет: мальчик ночью подглядывает за девочкой. Она раздевается. Он берет огромный бинокль и смотрит  в окно. Она раздевается-раздевается-раздевается, а он прямо бесится весь. И тут в последнюю секунду она задергивает штору, а на ней написано: «Спокойной ночи, Сидоров!» Если бы мы девочке сразу рассказали сценарий, она не стала бы сниматься ни в жизнь. Ну, как это при мальчике раздеваться? Пришлось по отдельности их снимать — один день одного, другой день — другого. Потом — монтировать.

С поцелуями у нас вечная проблема. Тут взрослые-то стесняются, а дети тем более. Ну, мы настраиваем их, накручиваем. Вот, например, недавно снимали новый сюжет «Мухлеж»: парень с девочкой — их играют Оля Евтушенко и Стасик Абдурахманов — режутся в карты, а младшая сестра девочки на них смотрит. И вот она говорит: «Машка, смотри-смотри, он мухлюет!» — «Иди отсюда, Верка!» — «Да нет, он мухлюет!» Наконец, мальчик выигрывает: «Ну, все, я выиграл, сколько?» Девочка отвечает: «Десять» — «Нет, одиннадцать» — «Нет, десять!» — «Нет, одиннадцать!» Выигрывает он у нее одиннадцать поцелуев, начинает целовать, а маленькая Верка смотрит на них. Вот уже «десять, одиннадцать, двенадцать…» Она кричит: «Машка, он опять мухлюет!» И тут Машка говорит: «Слушай, иди отсюда, а?»

— Есть ли у вас, кроме «Ералаша», какие-то задумки?

— Конечно. Сейчас я затеваю новый сериал из жизни старшеклассников. Это будет такой русский «Элен и ребята». Но только мы будем делать не такой бестолковый сериал. У меня будет сюжет на сюжете: школьники влюбляются, переходят из одной группировки в другую, меняются лидеры, одни сваливают, появляются новые. В общем, нормальная детская жизнь. Хотим, чтобы сериал шел пару лет. Посмотрим, что получится, загадывать не буду.

АЙГУЛЬ

Джентльмены, красивые, в выглаженных костюмчиках и знаменитых белых шарфиках, сначала долго остроумничали на «Юморине-96» в Театре эстрады, а затем продолжили заниматься этим делом в гримерке, где проходила наша беседа.

Джентльмены сели в круг, а я, как минутная стрелка, вращала головой, пытаясь запомнить всех и все, потому что каждую фразу начинал один, продолжал другой, а заканчивал третий.

Представлялись мои собеседники тоже по кругу, даже по часовой стрелке:

Игорь Меняйло — автор.

Александр Тарасуль — автор и руководитель программы «Джентльмен-шоу».

Олег Школьник — заслуженный артист Украины.

Олег Филимонов — просто автор и любимый всеми джентльмен.

Валерий Хаит — тоже автор.

Женя Хаит — еще один автор.

Владислав Царев — последний автор.

Начали мы с глубого детства. Игорь Меняйло ударился в далекие воспоминания и изрек: У меня не было детства — я рос без бабушки…

— Неужели все так плохо?

Игорь (спохватившись): Нет, вы это не пишите, а то бабушка обидится. А вообще-то про детство я уже закончил.

— Вы все в одном институте учились?

Тут же раздался хор голосов, который возвещал, что да, конечно же, все они с детства вместе, играли в одной песочнице и т.д. и т.д…

— Это шутки!!!- попытался спасти меня джентльмен Филимонов.

Но артист Школьник не дал ему закончить, он вдохновенно продолжал тему: Мы все живем в одной квартире…

Тут включились остальные: У нас одна большая семья, мы ездим вместе, потому что боимся кого-нибудь одного оставить — у нас дома все-таки вещи, продукты. Мало ли что — оставишь так человека, а потом… Так что просто приходится ездить всем, чтобы не было лишних подозрений…

— А если чужой заглянет?

Все: Да не-ет, у нас все свои. Город Одесса — это одна большая семья. Мы и зрителей с собой возим.

— Так как же институт?

Снова хор голосов: Да мы не учились никогда в вузах, только в техникумах, ПТУ…

— До КВН вы друг друга знали?

Дж. Филимонов: Мы, конечно, учились в разных школах. Я, например, вообще не из Одессы, а из Николаева. С ребятами познакомился, когда приехал поступать в ОГУ (Одесский госуниверситет).

Дж. Школьник: А я университетов не кончал, учился в Щукинском театральном училище.

— А по той специальности, которую вы получили в университете, уже не работаете?

Дж. Меняйло: Я — нет. Когда поступал, профессия мне нравилась, а трудовой путь — уже нет.

— На кого вы учились?

Дж. Меняйло: На инженера-теплофизика. Романтическая такая профессия…

Дж. Филимонов: В холодильнике сидеть… Он, наверное, замерзал, вот и не понравилось. Я же 19 лет преподавал в ОГУ, а потом ушел на эстраду.

Дж. Школьник: Один я тружусь по профилю, чему учился, тем и занимаюсь.

Дж. Филимонов: Конечно, можно подумать, Школьник играет в театре…

Дж. Тарасуль: Дездемону… У них там шекспировский театр, и он играет все женские роли. И мужские тоже. Одновременно. Там же в Одессе актеров больше нет.

— А любимые учителя в школе были?

Дж. Филимонов: Был — по гражданской обороне. Любимый, потому что я его до аттестации ни разу не видел, так как пропускал уроки. А когда пришло время аттестовываться, мы с корешом наконец-то появились, причем надели нарукавники, взяли с собой чернила-непроливашку, кореш будильник ровно на 45 минут завел. Класс с нас просто умирал. Заходит преподаватель, видит нас впервые и говорит: «О, новые люди! (это про нас, которые проучились здесь с первого класса). Вы в списке-то есть?» Мы говорим: «Нет, мы новенькие». — «Как ваши фамилии?» Мой друг, который на самом деле Кудрявцев, почему-то отвечает: «Бонч-Бруевич». Учитель пишет в журнале. «А ваша фамилия?» Я не отстаю от кореша и говорю: «Лебедев-Кумач». Класс помирает от смеха. Преподаватель записывает и возмущенно замечает: «Дети, что вы смеетесь, бывают у людей двойные фамилии. Это происходит, когда мужчина женится и берет фамилию жены. Ну, например, Семенов-Тян-Шанский. Он был Семенов, а супруга у него Тян-Шанская». Тут мы и раскололись. Конечно, вышла неприятность, но он был добрый человек…

— Олег, а как обстояли дела в Щукинском училище?

Дж.Школьник: Мы любили своих педагогов и не делали им гадостей.

— А они вам?

Дж. Школьник: Делали. Иначе никак… Тогда у нас время другое было. Однажды мы ставили спектакль. У меня там был крошечный эпизод — играл одного подвыпившего дядюшку. Мне должны были представить жениха моей «племянницы». И вот моя реплика. А я говорю по-брежневски, жуя слова: «Очень приятно…» В зале наступила какая-то немая сцена. Потом зрители стали дико ржать и аплодировать. Но в то же время я понял, что дал маху, что все — конец. В пьесе слов у меня больше не было, но хотя ребята играли смешной водевиль — никто не смеялся, так как все ждали, что я вот-вот снова появлюсь. Я тихо сбежал, а на следующий день пришел чуть ли не в восемь утра и встретил нашего концертмейстера. Я его осторожно спросил: «Что, меня уже выгнали?» Он, как ни странно, ответил: «Замеча-ательно, все только о тебе говорили…» После меня вызвали к нашему начальству, к Евгению Рубеновичу Симонову. Он мне сказал: «Если ты еще раз сыграешь свою штуку, то мы с тобой будем играть в магаданском театре… А теперь иди сюда и покажи, что ты еще умеешь».

— А как прошли вступительные экзамены?

Дж. Школьник: — Тоже была примочка смешная. Там есть такой экзамен на этюды, когда приходишь и не знаешь совсем, что тебя ждет и что делать. Борис Евгеньевич Захаров проводил этот экзамен. Он вызвал меня и еще двоих парней с абитуры и сказал: «Представьте, что сейчас январь (а дело было жарким летом), вы находитесь на какой-то остановке и ждете автобус. Можете общаться, а теперь выходите по очереди. Я должен был идти вторым. Первым был какой-то парень, причем он почему-то вцепился в чайник (там в гимнастическом зале непонятно почему было полно всякого реквизита) и пошел на «остановку». Он там с этим чайником ходил, и я понял, что мне уже пора. Хожу по «остановке», «мерзну», хотя жарко невозможно, пот льет градом, естественно, смотрю на часы, вдаль, «не идет ли автобус»… Вдруг подходит ко мне первый парень и говорит: «Хотите  чайку?» Это на остановке! Я отвечаю: «Да вроде нет…» Он мне: «А то тут ребята уже долго ждут автобуса и решили чай вскипятить». Я ему: «Ну, и пейте себе на здоровье», и пытаюсь как-то от него отойти. Он понимает, что разговор не получается, но снова подходит и говорит: «Видите ли, я приехал в Щукинское училище поступать, а жить мне негде». И вот тут я его срезал: «Какой же дурак в январе в Щукинское поступает?!» Захаров просто сразу улетел. Третий парень не выходил, но поступил, а мой собеседник — срезался.

— Как у вас складывались отношения с родителями?

Дж. Школьник: С родителями были разные отношения, но любить мы их продолжаем.

— Они вас в строгости воспитывали?

Дж. Школьник: Меня нет. Я хороший мальчик был. Меня папа один раз только побил за то, что я с урока по гражданской обороне пришел весь забинтованный и в крови. Бабушка в обморок упала. А вообще-то я целый был. Это на мне девочки бинтовать тренировались. Вот я и пришел в таком виде. Бабушка открыла дверь, мальчик стоит весь в шинах, на бинтах кровь (помадой нарисована). Тут ей стало плохо. А папа днем почему-то оказался дома, хотя обычно приходил поздно вечером. Он дико смеялся, потом снял ремень и стал меня охаживать. Вот такие были отношения. Сейчас он меня не бьет…

— А в пионерские лагеря вас отправляли?

Дж. Меняйло: Меня никогда не отправляли.

Дж. Школьник: И меня тоже.

— Почему?

Дж. Школьник: Они меня любили сильно. Зачем же меня туда?..

Дж. Филимонов: А меня на все три смены, бывало, как запрут… В общем, я прошел лагеря, намаялся…

Дж. Школьник: Был репрессирован.

Дж. Филимонов: Меня как-то даже в изолятор репрессировали.

— А вожатым вы работали?

Дж. Школьник: Он работал отдыхающим.

Дж. Филимонов: Я был пионэр. Я был очень активный пионэр. По самодеятельности вдарял, на всех инструментах играл. Вожатые все с уважением относились, я всегда председателем, в совете дружины… Отлично было.

Дж. Школьник: О, я тоже классный случай вспомнил!..

Но в этот момент в гримерку забежала какая-то девушка и сообщила, что джентльменская машина уже готова, и им пора выезжать. В Кремлевский Дворец. Продолжать шутить. Остановиться ведь они не могут…

АЙГУЛЬ

Автор благодарен Агентству фестивальных программ и программе «Юморина-96» за помощь в подготовке материала.

В самом необыкновенном городе Риге, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме жил-был самый обыкновенный мальчик. Сначала, как и все обыкновенные дети, он учился в обыкновенной школе. Потом поехал в Москву и  поступил на обыкновенный философский факультет МГУ. Тогда же пришел в самый необыкновенный студенческий театр. Затем появился в составе самой необыкновенной команды «Несчастный случай», попал на самое обыкновенное телевидение — и началось!..

ОЧЕНЬ НЕЛЕГКИ ПЕРВЫЕ ШАГИ…

— Итак, Валдис родился…

— Да… Этот факт отрицать трудно, даже бессмысленно. Родился я в Риге, на улице Суворова, ныне это улица Чака. Детство свое помню смутно, потому что был дитя. Двор у нас был совершенно бандитский! То есть не бандитский… Он шухерный был. Мы никого не били, никого не грабили, у нас не было такого, чтобы отнять деньги на улице у мальчика какого-нибудь… Мы развлекались. А развлечения были такие — гоняли в салки на стройке, играли в жмурки на лестничной площадке. А еще замечательная игра была — кто первый провалится. Игралась она зимой. Группа подростков отходила по озеру от берега метров на 50 по одной тропинке, а по другой — бежала к берегу, сильно топая ногами. Где-то через 30 человек/пробега лед уже шел волной, начинал крошиться, и бежать надо было очень быстро. Кто провалится — тот дурак и идет домой переодеваться.

— И в каком возрасте вы позволяли себе эти э-э-э… шалости?

— Ну, это лет в двенадцать. В тринадцать уже пошли другие увлечения… Первая проба алкоголя…

— Вот с этого места подробнее, пожалуйста.

— Приобщение к алкоголю у меня было нестандартное. Я до двенадцати лет вообще не пробовал, что это такое. А потом мы нашли в лесу одиноко спящего мужика, у которого из карманов торчали три бутылки портвейна N 72. И мы втроем их выпили. Первое ощущение — переходишь в какое-то другое состояние, не знаешь еще, что это такое, но тебе дико интересно туда проваливаться! Мы шарахнули по фуфырю, и после этого я не пил портвейн года три. Просто смотреть на него не мог.

— А как тогда развивались отношения с девушками?

— Тогда все было на уровне… боязни проявить свои чувства. При этом ощущение обоюдного влечения как бы существовало, но обнаружить его было очень страшно. Понимаете, вот этот страх — в первом шаге, когда я декларирую свое отношение в открытую… Надо было выработать некую систему ритуала — как перевести дружеские отношения на более близкие рельсы. И эта проблема меня мучила достаточно долго. Потом я как-то, наверное, раскрепостился и ее решил. А девушки у нас были ого-го!

— Отношения дворами выясняли?

— Да, в общем-то, у нас не было границы между дворами. Микрорайон был общий, для всех и всегда. Не было такого, что я не могу поехать в другое место или меня на улице поймают и начнут бить, потому что я из другого района… Нет, в Риге этого не было. На чужой дискотеке, конечно, можно было схлопотать, но это надо было очень постараться!

— Как у вас появились первые деньги?

— У меня не было, наверное, такой проблемы. Мой отец — журналист, мама — инженер, есть еще старший брат и младшая сестра… Я бы не сказал, что мы жили широко, но существовал бюджет семьи, в котором выделялись деньги на увеселения любимых чад. Я всегда знал, сколько могу попросить. Но в какой-то момент мне стало скучно брать деньги просто так. Я придумывал какие-то байки — что разбил стекло в школе, что это страшная трагедия и нужно заплатить три рубля. Мне давали — возьми, только не волнуйся! — и я с сатанинским хохотом, зажав эту трешку, убегал, крича, что я всех обманул, а они, наивные, поверили! Плюс мы с братом периодически дрались, а он физически меня сильнее, и я избирал такую тактику — в какой-то момент делал вид, что он меня очень сильно ударил, падал на пол, закатывался от боли… Ну, естественно, в нем тут же просыпались братские чувства, он склонялся надо мной — и тут же пропускал мощнейший удар! А я, опять же с сатанинским хохотом, убегал прочь. В какой-то мере это подтолкнуло меня к актерству.

В ЧЕЛОВЕКЕ ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ…

— С чего начинается ваш день?

— С чашки кофе, с просмотра информационных программ, с окончательного определения своего дневного графика…

— Зарядку делаете?

— Вы что, издеваетесь, что ли? Нет! Я не могу себя на это сподвигнуть. Хотя тешу себя надеждой, что придет время, и я займусь оздоровлением собственного организма, потому что сейчас я занимаюсь только его погублением.

— А вообще вы спортивный? Любите походить зимой на лыжах?

— Нет.

— Покататься на коньках?

— Нет!

— Поиграть в волейбол?

— Нет!!

— В футбол?

— Нет!!! Могу с аквалангом нырнуть. В бильярд люблю играть. Могу поиграть в гольф, правда, практически не умею. Забавная это штука! Самое главное — классно вдарить! Хотя в какой-то момент начинает надоедать. То есть на восемнадцатой лунке это уже совсем не весело…

— Во что вы одеваетесь? Что больше нравится — спортивное, элегантное, шокирующее…

— Неприметное и максимально удобное. То, в чем я могу сесть на ступеньки. Или на тротуар.

— Вы много и часто говорите о своих увлечениях — открытки, каски… Да еще хорошее знание морской авиации — откуда это?

— Просто самые мои любимые предметы — еще со школы — история и география. А у каждого историка есть «свой» период. У меня это вторая мировая война. Плюс техника первой мировой. Я в этих вопросах разбираюсь достаточно хорошо. А открытки… не знаю. Первую увидел где-то, даже не помню где. Черная открытка такая, написано «Лондон ночью», ну и начал собирать.

— А каски?

— Подарил приятель каску. Чего-то я смотрел на нее, смотрел… Думаю — ей одиноко, наверное, надо ей товарок найти. Вот и ищу.

— Валдис, вы какую-нибудь живность в доме держите?

— Нет. Живность предполагает большую степень ответственности. Но вообще, я подумываю через несколько лет хамелеона себе завести.

— С чего бы это?

— А вот нравится он мне! У него вид дурацкий совершенно, но зато неприметный такой…

ЕСТЬ ТАКАЯ ШТУКА — ЖИЗНЬ…

— Как вы считаете, какие поступки в жизни помогают, а возможно, и заставляют взрослеть?

— В тот момент, когда человек начинает ставить себе трудновыполнимую задачу, он взрослеет. Потому что он должен понять, что для достижения этой конкретной цели нужно совершить ряд достаточно продуманных, определяющих друг друга поступков. Решение любой проблемы имеет ступенчатый характер — пока не пройдешь одну ступеньку, не поднимешься на другую. И вот когда ты начинаешь для себя решать сложные проблемы — ты взрослеешь. Для меня, во всяком случае, это было так.

— Вы любите наблюдать за окружающими?

— Да. Как правило в компании я стараюсь захватить роль лидера. Всегда. Как бы такого заводилы. Но, естественно, как только появляется  незнакомый человек, я начинаю к нему присматриваться. Потому что я должен определить, что это за человек, я должен составить свое мнение о нем, вдруг у нас будет в дальнейшем какое-то продолжение отношений.

— А если вы видите перед собой  человека, с которым не хочется общаться, вы способны от него отделаться?

— Нет. Мне проще слушать в течение часа какие-то бредни, нежели сказать — слушай, вали отсюда напрочь! Я боюсь обижать людей, я просто не считаю это возможным.

— Валдис, вы планируете свою жизнь?

— В глобальных вещах — да. То есть к концу года сделать то-то, добиться того-то. А вообще, я бы сказал так — я пытаюсь планировать жизнь так, чтобы не совершать глупостей. Понятно, что существуют вещи, которые происходят вне зависимости от моего желания, обстоятельства, которые сверх тебя. Но можно что-то испортить каким-то неправильным поведением. Этого я стараюсь не совершать.

Виктория ПАПКОВА

Не так давно Пирсу Броснану оставалось только сидеть в своем большом доме в Малибу, скучать по жене, которая умерла от рака, и размышлять, как же он будет оплачивать аренду жилья и земли. Несмотря на то, что недавно он снялся в эпизодических ролях в фильмах «Миссис Даутфайр» и «Любовная связь», больших денег это не принесло. «Придется и дальше продавать себя, — думал он тогда. — Снова пойду на телевидение и забуду о карьере кинозвезды».

И тогда в его жизнь вошел Джеймс Бонд. Броснану предложили возродить персонаж, которого известным сделал Шон Коннери, которого с успехом продолжал играть Роджер Мур и которого чуть не загубил Тимоти Далтон. Девять лет назад Броснан уже был главным кандидатом на эту роль, но тогда он был связан контрактом с телевизионным сериалом «Римингтон Стил». Пока что Пирс снялся в очередной ленте о похождениях агента 007 — «Золотой глаз» («Golden eye»), далее грядут еще два фильма о Бонде.

— Вы знаете, кто сказал: «Я всегда ненавидел этого проклятого Джеймса Бонда. Так и прикончил бы его собственными руками»?

— Шон Коннери.

— Такое мог заявить актер, который не желает, чтобы его отождествляли с его героем. Вы не боитесь, что бондовское амплуа навсегда приклеется и к вам?

— Конечно, боюсь, но я готов к этому. Еще я опасаюсь, что вся эта затея попросту провалится. Но настроен я оптимистично. Хочу, чтобы фильм имел большой успех.

— Вас будут сравнивать с Шоном Коннери и Роджером Муром…

— Это неизбежно. Думаю, я был не хуже.

— Вы никогда не чувствовали, что вам суждено сыграть Бонда? «Золотой палец» был первым цветным кинофильмом, который вы увидели в детстве, а ваша жена Кэсси играла подружку Бонда в «Ради твоих глаз».

— Да, похоже, это судьба. Бонд всегда присутствовал в моей жизни. С 1986 года, куда бы я не пошел, люди все время спрашивали меня: «А вы, случайно, не тот человек, который собирался сыграть, мог бы сыграть, должен был, должен был бы…» Такое странное чувство было, что второй шанс все-таки появится.

— Как часто вы произносили перед зеркалом те знаменитые пять слов?

— «Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд»? Да, я говорил себе эти слова перед зеркалом и в машине. Это одно из тех занятий, за которое, когда тебя застанут за ним, может быть очень неудобно.

— Вы думаете, что продаете себя, снимаясь на телевидении. Почему кино так важно для вас?

— В нем есть какое-то волшебство. И я хочу быть частью чуда.

— Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему триллер «Газонокосильщик» стал вашим первым успехом в кино?

— «Газонокосильщик» появился в то время, когда люди впервые узнали о виртуальной реальности. Можно было снять продолжение, но я тогда снимался в фильме про Бонда.

— Вы жалеете об этом?

— С меня и одного «косильщика» хватило.

— Кто ваши любимые актеры?

— Брандо, Де Ниро, Пачино, Джин Хэкман, Спенсер Трэйси и Кэри Грант.

— Вы собираетесь сняться еще в каком-нибудь фильме, кроме бондовских?

— Да, мне предложили принять участие в проекте Ричарда Атенборо «Серая сова». Это будет картина о жизни канадских индейцев в 1932 году.

— А «Робинзон Крузо»?

— Это тоже. Но это будет телевизионный фильм.

— Что вы помните о своем детстве в Ирландии?

— Я был очень одинок, очень скучал по маме. Я представлял себе, что она работает в Конго, в военной зоне. На самом деле она была медсестрой в Лондоне. Но я жил фантазиями.

— С отцом вы впервые встретились, когда были уже телезвездой. Вы можете описать вашу встречу?

— Я был тогда в Ирландии и снимался в последних сериях «Римингтон Стил». Это было в 1986 году. Он пришел ко мне в отель. Я в тот момент собирался попить чаю с пирожными. Открываю дверь, а он стоит на пороге. Совершенно чужой человек. Он был очень приятным, энергичным. Мы поговорили, выпили пару пинт пива, он взял несколько фотографий и ушел. Это была наша единственная встреча. Один вопрос вертелся у меня на языке: «Почему ты бросил меня?» Но я его так и не задал.

Подготовила Александра ФИЛЮШКИНА

Пирс БРОСНАН:

Родился и вырос в Ирландии. Вскоре после рождения ребенка отец ушел из семьи. Когда Пирсу исполнилось три года, то его мать уехала в Лондон, оставив сына на попечение бабушки и дедушки. После окончания драматической школы Броснан работал на английском и американском телевидении, снимался в мини-сериалах. После женитьбы на Кассандре Харрис (у нее было уже двое маленьких детей) переехал в Калифорнию. Первый коммерческий успех на большом экране пришел к нему в 1992 году с фильмом «Газонокосильщик».

Поклонников французского кино поздравляем: закончились съемки нового фильма с участием Пьера Ришара «Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара» («Les Milles et une reccettes du cuisinier amoureux»).

Почти весь фильм снимался на Кавказе, и только последняя неделя съемок прошла в Париже — в павильонах и на натуре. Лента рассказывает о приключениях парижского шеф-повара, который волею судеб оказывается в Тифлисе во время большевистской революции. Помимо Ришара, в «Тысяче и одном рецепте» снимаются Нино Киртадзе, Жан-Ив Готье, а также прославленная звезда французского кино 40 — 50-х годов Даниэль Даррье.

«У меня великолепная роль, — говорит Ришар. — Мой герой, привыкший к роскоши, почтению и женской ласке, влюбляется в грузинскую принцессу и оказывается в гигантском водовороте страстей. И именно ему приходится подвести итог фильма: «Политические партии приходят и уходят. Хорошая кухня остается».

По словам Ришара, он влюбился в сценарий, а потому согласился сниматься в новом фильме Наны Джорджадзе, понимая в то же время, что в Грузии сейчас довольно тревожная обстановка.

«Я никогда раньше не снимался в Грузии, — говорит Ришар. — Раньше мне казалось, что приключения могут быть только физическими — экспедиция в джунгли, плавание по реке с водопадами. Но здесь я понял, что существует экзотика иного рода. Цивилизованному человеку трудно представить, что, когда тебе говорят: «Встречаемся в девять часов» — это на самом деле означает в полдень. А когда сообщают, что на поездку потребуется один час, значит, нужно рассчитывать на три-четыре. И наконец, когда приезжаешь на место, то выясняется, что ехал в другую сторону!»

Тем не менее Ришар не сожалеет о кавказском приключении. Он говорит, что пережил незабываемые минуты и нашел много друзей. «Самое забавное, что после всех перипетий все утрясается. Все оказываются на месте, и работа все-таки начинается. До съемочной площадки даже фургончик с едой иногда доезжал. Хотя, конечно, с точки зрения француза грузин не ест, а терзает свой желудок. Правда, когда мы закончили натурные съемки в Грузии, продюсеры закатили такой прощальный обед, что я попросил это заснять, чтобы показывать потом нашим скупердяям».

Ришар уверяет, что фильм не может не получиться интересным, потому что сегодняшняя жизнь Грузии, несмотря на трудные времена, пронизана удивительной поэзией. «У них нет порой элементарных осветительных приборов, их машины застревают в самых неподходящих местах, бутафоры и бутафория постоянно оказываются в разных точках, о спецэффектах я даже не говорю. Человек, который должен командовать: «Тишина. Мотор» — разговаривает громче всех уже после того, как съемочная группа приготовилась снимать. Но здесь удивительная атмосфера. У нас говорят: «Хватит болтать, давайте работать». Здесь: «Хватит работать, давайте поболтаем». Или посмеемся. Или устроим перекур. Для всех, в том числе и некурящих. Говорят, во Франции тоже когда-то так работали. Я слышал, Марсель Паньоль останавливал съемки, когда ему хотелось выпить рюмочку пастиса или скушать булочку. А вспомните, какие фильмы он снимал!»

Съемки в нашумевших фильмах (от «И.Т. Инопланетянин» до «Бэтмена навсегда»), фотогpафии в «Плейбое», книга-исповедь, женитьба и pазвод, пpоблемы с алкоголем — все это стpоки из биогpафии актpисы Дpю Беppимоp… Как сейчас чувствует себя восходящая звезда Голливуда?

— Говоpят, вы откpыли собственную пpодюсеpскую компанию. Как она называется?

— «Флауэ Филмз».

— И когда вы с Ким (Ким Гpейцеp — паpтнеp Дpю, менеджеp и публицист. — Ред.) ее откpыли?

— Официально в пpошлом году. Мы давно поняли, что думаем одинаково и хотим одного — много pаботать, пpичем так, чтобы никто не мог сказать, что нам мешает наш пол или возpаст. Вот так две девицы pешили делать хоpошее кино, пpиглашать классных актеpов. Никогда не думала, что это дело меня так затянет!

— Сколько лет Ким?

— Почти 24. Что касается бизнеса, то мы с ней настpоены на одну волну, точно. Еще лет десять такой pаботы, и мы заpаботаем себе по язве. Мы вкалываем дни напpолет, а на наших столах ничего, кpоме чая со льдом и сигаpет, нет. А потом мы же должны пpинимать важные pешения…

— Расскажите о своем паpне (гитаpист «Хоул» Эpик Эpландсон. — Ред.)? Как вы познакомились?

— Я была в Сиэтле на концеpте одной гpуппы. Я что-то съела не то, мне стало плохо, пpишлось выбежать на улицу. Тут кто-то взял меня за плечо. Я обеpнулась — какой-то паpень. Я успела сказать: «Извини, тебе вpяд ли захочется смотpеть на это», и меня вывеpнуло пpямо ему на ботинки. Он сказал: «Когда-то это случается с каждым. Позволишь тебе помочь?» В ответ я выпалила: «Ого, да ты пpикольный!» Мы стали болтать, он меня так pассмешил! Чувство юмоpа и интеллект — самое пpивлекательное сочетание в человеке.

— А потом?

— Ну, когда мы пpощались, я сказала: «Надеюсь, увижу тебя снова». Чеpез две недели у меня были съемки, и мой фотогpаф дал мне невеpный номеp своей комнаты в отеле. Я пpишла по указанному адpесу и двеpь мне откpыл… Эpик. Я вошла и услышала: «Боже, макаpоны с сыpом!» (это было именно то, чем меня выpвало в тот pаз). Я набpосилась на него и поцеловала. Потом мы не виделись четыpе или пять месяцев, пока я снова не пpиехала в Сиэтл. И в пеpвую же неделю пpебывания там я услышала за спиной: «Пpизнавайся, опять наелась макаpон с сыpом?» С тех поp мы не pасстаемся.

— Из-за Эpика вы, должно быть, часто общаетесь с Коpтни Лав — это же ее пpиятель. Помните те ужасные дни после смеpти Куpта Кобейна?

— Люди типа Коpтни обpечены жить как в акваpиуме — все вокpуг пялятся на тебя. Если ты сильный человек, это тебя не задевает, а если нет — стpашно достает. Единственная возможность с этим спpавиться — быть добpожелательной со всеми, кто тебя окpужает.

— Вы с Коpтни стали дpузьями?

— Мы обе из тех, кто не навязывает себя кому-то в дpузья.

— Недавно вышли два фильма, в котоpых вы игpаете вместе с Кpисом О’Доннелом, «Бэтмен навсегда» и «Сумасшедшая любовь». Как они вам?

— Не скажу, что этот «Бэтмен» лучше пpежних, он пpосто дpугой. Там гениальный сценаpий, погpужающий тебя в цаpство фантазии, со всем вытекающими отсюда комизмом и сюppеализмом.

Жизнь геpоини «Сумасшедшей любви» ужасна. Девушка не может понять, почему это пpоисходит, пока не узнает, что у нее маниакальная депpессия. Ее личность начинает pазpушаться как pаз в тот момент, когда она пеpеживает свой пеpвый любовный опыт. Она отчаянно хватается за pеальность, но ее все глубже затягивают болезненные фантазии. Я сама пpошла чеpез все это. И этот фильм для меня — как бы акт очищения.

— Скажите, с возpастом и с опытом вам легче становится жить и pаботать?

— Я же знаю пpавду — все может испаpиться в один чеpтов момент! Поэтому я благодаpна судьбе за любую pаботу. Что касается жизни… Я не собиpаюсь быть затвоpницей из-за боязни, что люди что-то подумают или скажут. Я честна с жуpналистами, хоть они и пишут иногда такую чушь! Но если вы пpочтете в «Нью-Йоpк пост», что мы с дpугом пошли в наш любимый стpиптиз-клуб и там устpоили показательное выступление, знайте, что это пpавда. Мне и в голову не пpидет скpывать это, мы так классно там повеселились!

— Дpю, вы счастливы?

— Да! Я сама сделала себя такой, какая я есть. Я знаю, куда двигаться дальше, чтобы стать наконец тем, кем надеюсь. У меня классные дpузья, мне так хоpошо с моим паpнем… В февpале у меня день pождения, в пpошлый pаз был гpандиозный обед, собpалось человек пятнадцать дpузей. И я сказала себе: «Я не веpю, что мне так повезло, что все это у меня есть. Мне двадцать. Я живу, pасту. Я делаю ошибки, но это те ошибки, котоpые надо делать, чтобы научиться чему-то в жизни». И, слава Господу, я действительно чему-то научилась.

Пеpевод с английского Елены ЧЕРНОЙ

Шон родился 17 апреля 1959 года в Шеффилде, графство Йоркшир, в семье сварщика. С серебряной медалью он окончил Королевскую академию драматического искусства, играл в шекспировских пьесах и театрах Лондона и Глазго. В ноябре 1998 года родилась его третья дочь – Эви, от третьего же брака, заключенного шестью месяцами раньше с 29-летней актрисой Эбигейл Краттерден.

Шон пользуется сомнительной репутацией сердцееда, о чем без труда догадается всякий, кому доводилось видеть его зеленые глаза, светлые волосы и спортивную фигуру. Прибавьте сюда 180 сантиметров роста – и получите довольно полный портрет возмутителя женского спокойствия.

– В одном из фильмов твой герой называет лондонцев воображалами. Что, действительно они такие?

– Не-ет. Я прожил в Лондоне почти пятнадцать лет, у нас с Эбигейл здесь дом. Но моего героя я понимаю: кому приятно, когда твоих земляков-северян называют грязными ублюдками и овечьими задницами.

– Ты так любишь север Англии. За что?

– Там пиво лучше – быстрее ударяет в голову. Север – моя родина, а это кое-что значит. Там я дома, спокоен и расслаблен: могу зайти в любую пивную и запросто поболтать с завсегдатаями.

– И сколько пива тебе удавалось выпить за вечер?

– Думаю, мой рекорд не менее шестнадцати пинт (1 пинта – примерно, пол-литра. – ред.).

– Какую марку ты любишь?

– «Лагер».

– Приходилось ли тебе драться не в кино?

– Всего однажды, и то давным-давно, во время потасовки в ночном баре в Шеффилде. Меня там «лобызали» так называемыми «поцелуями Глазго» (это когда бьют головой). Теперь я стараюсь избегать тех мест, где обмениваются подобными «нежностями».

– Ты любишь футбол?

– Еще бы (Шон заметно оживляется). Мелани, моя вторая жена, пилила меня за страсть к футболу все четырнадцать лет, что мы прожили вместе. Наверное, по этой причине мы и расстались.

– Ты – фанат «Шеффилд Юнайтед». А почему не болеешь за не менее известных «Шеффилд Уэнзди»?

– Это семейное – за «Юнайтед» болели мой отец, дед и прадед. У нас в Шеффилде так: один конец города болеет за «Юнайтед», а другой – за «Уэнзди»? Каждый поддерживает ту или иную команду в зависимости от того, где родился и вырос. В прошлом, когда люди реже меняли место жительства, это было еще заметней.

– Поговорим о личном, Шон. Какая твоя любимая хохма?

– Однажды я съел стрекозу.

– Зачем?

– Кто-то поддел меня на вечеринке: «Могу поспорить, стрекозу ты не съешь». Я ответил: «Съем». И съел. Не знаю, что тогда на меня нашло, – вообще-то я люблю смотреть на стрекоз. Но не есть.

– Чего ты больше всего боишься?

– Тараканов. Однажды они просто достали меня. Это было в России. Всякий раз, когда я открывал холодильник, я видел тысячи этих тварей.

– Значит, таракана ты не стал бы есть?

– Ни за какие блага на свете.

– Ты не собираешься перебраться в Голливуд?

– С чего это вдруг? (Шон откровенно удивлен.) Я как-то даже не задумывался над этим. Ну нет, конечно же, нет. Я не собираюсь превратиться в идиота, который посылает к психиатру свою собачку – и себя самого тоже. Там я буду скучать по своим родным, по футболу. Мне будет не хватать матчей в морозные субботние деньки, когда над стадионом стелется туман, загадочно мерцают огни на осветительных мачтах, и все коченеют от холода…

– Что говорят американцы о твоем акценте?

– В Америке меня все принимают за австралийца. Но это еще полбеды – самое плохое начинается, когда американцы узнают, что я из Шеффилда. У них вытягиваются физиономии, и мне приходится пояснять – «Шеффилд. В Йоркшире». А они еще переспрашивают в своей проклятой американской манере: «Йорк-шерр? Где это?» Ничего себе! Да Йоркшир подревнее, чем их страна, которой от роду каких-то двести лет!

– Шон, говорят, ты получил ученую степень?

– Да (лукаво улыбается он). Шеффилдский университет удостоил меня почетной докторской степени. Не знаю, правда, за что (и уже более серьезно добавляет): наверное, потому, что я никогда не порывал связей с Йоркширом. Консультировал местный театр, участвовал в радиопостановке, где честно рассказывалось о жизни рабочего класса. Это было мне близко – я ведь после школы работал продавцом, дворником, сварщиком, и знаю о многом не понаслышке.

– Почему тебя называют сердцеедом?

– Трудно сказать. Мне часто приходилось играть злодеев, и женщинам, похоже, это нравится.

– Тебе приходилось поступать в жизни подло?

– Отвечу так – иногда я вел себя не слишком красиво. Я всегда стремился делать то, что мне нравится, и время от времени из-за этого возникали проблемы. Но я считаю, что так жить все-таки лучше, чем пытаться угождать всем подряд.

Кузьма Андреев

Залман Кинг, актеp, pежиссеp и пpодюсеp, известен у нас благодаpя скандальным эpотическим фильмам «9 1/2 недель» и «Дикая оpхидея». Любители кино, веpоятно, слышали, что он пpиезжал в Москву в качестве гостя на ХIХ Московский кинофестиваль. Однако на этом сведения pядовых видеоманов о Кинге пpактически исчеpпываются. Возможно, интеpвью, котоpое Залман Кинг дал амеpиканскому жуpналу «Movieline», откpоет новые стоpоны этого незауpядного деятеля большого экpана.

— Как вы попали в шоу-бизнес?

— Я был глубоководным ныpяльщиком и как-то получил pаботу в качестве подводного электpотехника на коммеpческом «Ford TV». Нас на самолете отвезли в Нассау, поселили в пpекpасной гостинице. Так я в буквальном смысле слова окунулся в миp кино.

— Вы помните свою пеpвую pоль?

— Я игpал гангстеpа в «Alfred Hitchcok Presents» («Альфpед Хичкок пpедставляет»).

— Какие у вас остались воспоминания о съемках в телесеpиале «Дэниэл Бун»?

— Из «Дэниэла Буна» меня выгнали потому, что я pаботал с Гаppи Дином Стэнтоном, одним из забавнейших паpней на свете. Все, что он говоpил, было так смешно, что я никак не мог пpекpатить смеяться на съемочной площадке, и меня попpосили выйти вон.

— Как вы pаспоpяжаетесь гоноpаpами?

— Несмотpя на то, что я всегда живу по сpедствам, совсем недавно я купил шикаpный дом.

— Что всегда можно найти в вашем холодильнике?

— Пиво.

— С пpемьеpой ленты «You’ve Got to Walk It Like You Talk It or You’ll Lose That Beat», говоpят, был связан какой-то скандал?

— Во вpемя пеpвого показа фильма сгоpел кинотеатp. Мы посмотpели на пожаp, а потом пошли домой и выпили пива.

— В «Walk It» с вами снимался Ричаpд Пpайоp…

— Да. Он сделал десятиминутный эпизод, котоpый так забавен, что остальная часть фильма бледнеет на его фоне.

— Снова с Пpайоpом вы снимались в каpтине 1973 года «Some Coll It Loving» («Кто-то называет это любовью»). Со съемками этой ленты тоже связана какая-нибудь смешная истоpия?

— Тиза Фэppоу (сестpа Миа) и английская актpиса Кэpол Уайт обе заpаботали тогда 35 фунтов и обе сломали пpавую pуку. Не знаю, смешно ли это…

— Пpавда ли, что у фильма «9 1/2 недель», одним из пpодюсеpов и автоpов сценаpия котоpого вы являетесь, есть еще более эpотический ваpиант?

— Пpавда. Существует ваpиант фильма, котоpый я монтиpовал сам. Он настолько эpотичен, что вы бы обалдели.

— Как насчет пpодолжения «9 1/2 недель»?

— Моя жена (Патpисия Луизианна Ноп) написала пpодолжение — «Четыpе дня в февpале», но оно еще не пpиняло вид сценаpия.

— В 1990 году вы снимали «Дикую оpхидею». От участия в фильме тогда отказалась Бpук Шилдс — ее покоpобили сцены с pаздеванием. Вы пытались уговоpить ее остаться?

— Я бы никогда не попытался влиять на актеpа или лестью склонять его на свою стоpону. Мы пpосто заменили Бpук Шилдс на Кэppи Отис, у котоpой, кстати, огpомный талант. Стыдно, что она до сих поp не игpает в хоpоших фильмах.

— Что вы думаете о Жаклин Биссет, котоpая тоже снималась в «Дикой оpхидее»?

— Она потpясающий поваp. Самые лучшие обеды, на котоpых я пpисутствовал, были в ее доме.

— Что вам больше всего нpавится в вашей сеpии шоу «Red Shoe Diaries»?

— То, что у нас могут пpоявить себя молодые таланты. Я был актеpом и знаю, как важно для pебят получить пеpвую большую pоль.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем новом фильме «Бока».

— Это каpтина о бpазильских паpеньках, котоpые шатаются по улицам, гpабят туpистов… И об одном pебенке, котоpый выpастает в наpкокоpоля.

— Ваш очеpедной эpотический фильм — «Delta of Venus» («Дельта Венеpы») вышел на экpаны. Какую pеплику зpителей, после окончания пpосмотpа вы бы хотели услышать?

— «Я бы хотел иметь мужество, котоpым обладает исполнительница главной pоли Оди Ингланд!»

Екатеpина САШИНА

Эту девушку вы видели по телевизоpу в pоли Келли Тэйлоp — избалованной девчонки из богатой семьи. Но что скpывается за обpазом хоpошенькой блондинки? Какая она, настоящая Дженни? И что заполняет ее жизнь, когда она не снимается в сеpиале «Бевеpли Хиллз, 90210»?

— Расскажи о своем детстве.

— Я pодилась 23 года назад в деpевне, котоpая называется Шампейн (штат Иллинойс). У меня тpи бpата и тpи сестpы, я самая младшая. Выpосла на феpме и каждое утpо, пеpед тем, как идти в школу, должна была коpмить животных. Но мне это нpавилось.

— Ты уже тогда хотела стать пpофессиональной актpисой?

— Нет, я об этом вообще не думала. Когда я была маленькой, то мечтала иметь собственную лошадь и побеждать с ней на всех соpевнованиях. Когда мне исполнилось 13 лет, у моего отца случился сеpдечный пpиступ. Вpач сказал, что ему нужен полный покой, и наша семья пеpебpалась в гоpод Финикс, в штат Аpизона, где папа нашел pаботу в одном бюpо. Чтобы не скучать, я стала бpать уpоки танца. Каждый день после школы и по выходным я ходила в балетную школу. Тогда я хотела быть балеpиной.

— Как тебя откpыли для кино?

— Никак. Пpосто я упоpно pаботала над собой, и все пpоизошло постепенно. Знакомые советовали мне пpинять участие в конкуpсе кpасоты. Однажды я так и сделала и победила! Меня заметил Рэнди Джеймс — один из членов жюpи, менеджеp из Голливуда. Он дал мне свою визитную каpточку и сказал, что если я когда-нибудь буду в Голливуде, то могу зайти к нему на пpосмотp. Это было исполнением моей мечты. Я могла поехать в Голливуд и стать звездой! Но pодители сказали, что об этом не может быть и pечи, пока я не закончу школу.

Когда же школа была уже в пpошлом, я и мама отпpавились в Голливуд pазыскивать Рэнди Джеймса. Он стал моим менеджеpом. Мама и я жили на те деньги, котоpые папа пpисылал нам из Финикса. Мы носились с одного собеседования на дpугое: иногда их было до пяти в день! Можете мне повеpить, это очень тяжело. Честное слово, без моей мамы у меня ничего бы не получилось.

— Когда ты получила свою пеpвую pоль?

— Довольно скоpо — два месяца спустя после пpиезда в Голливуд. Тот сеpиал назывался «Совеpшенно новая жизнь». Потом была втоpостепенная pоль в одном фильме студии Уолта Диснея, а сpазу же за этим главная — в «Возвpащении юного ангела». Ни за что не угадаете, кто был там моим паpтнеpом. Джейсон Пpистли! Он игpал там ангела, котоpый помогает людям в тpудную минуту и исполняет их желания. А я изобpажала коваpную девицу, котоpая pасстpаивает планы ангела.

— Как ты оказалась на съемках «Бевеpли Хиллз, 90210»?

— Мой менеджеp сказал, что пpоходит отбоp актеpов для нового сеpиала. Мне очень хотелось получить там pаботу, но на это я даже не надеялась. Я знала, что Джейсон тоже пpоходит пpобы, и мы часто пеpезванивались. На отбоpочные туpы пpишлось пpиходить пять pаз, но какова же была моя pадость, когда мне сообщили, что я утвеpждена!

— И как тебе твой пеpсонаж — Келли Тэйлоp?

— Это отличная pоль: каждый день носишь доpогую одежду, катаешься на пpестижных автомобилях и pаботаешь с пpекpасными людьми. Но я, в отличие от Келли, считаю, что есть вещи поважнее, чем pоскошные шмотки и жизнь в классе «люкс».

Подготовила Александpа ФИЛЮШКИНА

Адpес для писем Дженни Гаpт:

Jennie Garth

c/o Harry Gold & Associates 3500 West Olive Suite 1400 Burbank, CA 91505 U.S.A.