«Мне не нужно ничего, чего я не заслужил, но если кто-то предложит мне больше денег, я не дурак, чтобы отказаться».

Антонио Бандерас

Одно его имя — Анто-о-онио — способно растопить чувствительное женское сердце. Уже давно Голливуд ждал появления «латинского любовника» — смуглого мачо с горящим взором, который составил бы достойную конкуренцию бледнолицым американским «звездам». Который мог быть одновременно нежным и мужественным, жестоким и благородным. И он появился. Жарким августовским днем 1960 года в старинном испанском городе Малаге в семье полицейского и учительницы родился мальчик, которого, следуя католическим традициям стали называть длинным именем Хосе Антонио Домингес Бандера…

Хосе Домингес был признанным лидером в своем классе и вообще любил верховодить во всех компаниях. «Он был первым не потому, что обладал мускулистой фигурой и красивым лицом — хотя и это сыграло свою роль, — рассказывает друг детства будущей кинозвезды. — Хосе нравился всем потому, что мог сочувствовать слабым и обладал врожденным чувством юмора».

Нелегко приходилось учителю мальчика Хуану Крузадо, которому постоянно досаждали школьницы с просьбами изменить расписание уроков так, чтобы они могли заниматься с Хосе в одном классе. «У мальчика уже тогда была необыкновенная внешность, — вспоминает Крузадо. — Глядя в его большие блестящие глаза, вы не могли ни в чем ему отказать».

Обладая ангельской внешностью, Хосе ангелом, однако, не являлся. Веселый и жизнерадостный, он обожал всякие розыгрыши и нередко попадал за это в немилость к администрации школы. Учителя старались направить его энергию в русло спорта (Хосе увлекался плаванием и теннисом) и музыки (в четырнадцать лет он выучился игре на гитаре, а потом освоил и фортепиано). Однажды ему предложили принять участие в постановке школьного любительского театра…

Когда Хосе заявил родителям, что мечтает стать актером, то столкнулся с непониманием со стороны матери, красивой волевой женщины, которая хотела, чтобы сын выбрал себе более консервативную профессию. Но как ни любил Хосе свою мать, он все же поступил по-своему.

В пятнадцать лет Хосе Домингес стал посещать драматический кружок под руководством известной театральной актрисы Гильермины Сото. Субботними вечерами молодые люди обучались актерскому мастерству и разучивали пьесы классиков. Мальчику, однако, хотелось сыграть в современной постановке, поэтому, когда в студенческом театре начались репетиции мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос — Суперзвезда», он предстал перед комиссией, выучив не только заглавную роль, но и все остальные. Когда же наконец возникла потребность в замене первого состава, молодой парень с успехом дебютировал на большой сцене.

Вскоре Хосе вошел в состав независимой театральной труппы «Динтель», которая была образована в Малаге. Из-за недостатка средств актерам приходилось самим делать декорации и шить костюмы. Одновременно Хосе учился в школе драматического искусства, где благодаря своему таланту и завидному упорству стал одним из первых учеников. «У него уже был сценический опыт, а это очень важно, — вспоминает Педро Фернандес, преподаватель дикции. — Хосе обладал интуицией и схватывал все на лету».

Когда в восемнадцать лет Хосе принял участие в греко-латинском театральном Фестивале, учителя, восхищенные игрой этого парня, в один голос заявили о том, что ему пора ехать в Мадрид и серьезно заняться актерской карьерой. За неделю до своего двадцатилетия он наконец решил последовать их совету. На вокзале плачущая мать сказала, что он может в любое время вернуться домой, но сам Хосе знал, что это никогда не произойдет.

Первые годы в Мадриде были настоящим испытанием для талантливого, но никому неизвестного актера из провинции. Ему повезло лишь в том, что после многих лет правления генерала Франко испанское искусство переживало свою «эпоху Возрождения». Остро нуждаясь в работе, Хосе нашел в себе мужество попроситься на прослушивание в престижный Национальный театр Испании и, к своему немалому удивлению, вскоре стал самым молодым членом труппы.

Правда, денег у него по-прежнему не было. Родители помогали как могли. Многочисленные друзья разрешали ночевать на диване в своих квартирах. Иногда бедняга днями ничего не ел, перебиваясь дешевыми шоколадками и стреляя сигареты у более удачливых коллег по театру. Но, несмотря ни на что, он сохранял бодрость духа и много смеялся, привлекая внимание как женщин, так и мужчин…

Однажды после окончания спектакля к нему подошел Педро Альмодовар, который был, по словам самого Бандераса, «диким и неряшливым подпольным режиссером с репутацией бунтаря». Присмотревшись к молодому актеру, Альмодовар заявил, что у того «очень романтичная внешность», а его лицо «идеально подходит для кино». Через несколько дней режиссер снова пришел в театр и, посмотрев еще раз на игру Хосе, пригласил его на кинопробу. «Когда я просмотрел записи, — вспоминает Альмодовар, — то понял, что парень станет кинозвездой. Он сидел перед камерой, и всем было очевидно, что он просто рожден для этого».

Хосе принял предложение Альмодовара сыграть араба-гомосексуалиста в его картине «Лабиринты страсти», считая при этом режиссера «не то сумасшедшим, не то гением». (К счастью для них обоих, Альмодовар был одновременно и тем и другим.) Первый мужской поцелуй, показанный на экранах Испании Альмодоваром, наделал много шуму в консервативной прессе. Сам Бандерас признается, что решился на такой шаг лишь потому, что ему надоели издевки съемочной группы, а его партнер, актер Иманол Ариас, был его давним приятелем.

Небольшая проблема возникла с именем молодого дебютанта. Хосе Домингес, по мнению Альмодовара, звучало как имя дешевого тореадора, поэтому после небольшой дискуссии было решено взять второе имя и добавить ко второй фамилии букву «с». Так на свет появился Антонио Бандерас.

Бандерас снялся еще в четырех фильмах Альмодовара, среди которых наиболее известны «Женщины на грани нервного срыва» и «Завяжи меня! Развяжи меня!» (за него актер получил испанский эквивалент «Оскара» как исполнитель главной мужской роли). Среди поклонников Бандераса вскоре оказалась секс-дива Мадонна, которая открыто преследовала тогда счастливо женатого Бандераса. Достаточно корректно он отверг ее ухаживания — что, впрочем, не помешало ей возобновить свои попытки на съемках «Эвиты».

Дебют Бандераса в американском кино состоялся в 1992 году, когда он снялся в фильме режиссера Арни Глимшера «Короли мамбо». Актер утверждает, что никогда не сможет отблагодарить режиссера за то, что тот взял его на роль молодого кубинского композитора и музыканта Нестора Кастильо. Дело в том, что в то время Антонио знал всего лишь несколько слов на английском и ему пришлось воспроизводить английские фразы на слух.

Когда Антонио решил бросить успешную карьеру в европейском кино, чтобы завоевать Голливуд, друзья и родственники в один голос назвали его сумасшедшим. Опасения матери усилились, когда при встрече с ней сын едва говорил по-испански. Просто Антонио понял, что без знания языка дорога в Голливуд ему заказана. Поэтому в течение нескольких месяцев он занимался чужим языком по восемь часов в день, пока не стал думать и говорить только на английском. Его усилия были вознаграждены — на следующий год Джонатан Дэмме пригласил Антонио в картину «Филадельфия», впоследствии получившую двух «Оскаров».

После успеха таких фильмов, как «Дом духов» (1993) и «Интервью с вампиром» (1994), в котором Бандерас снялся с двумя другими красавцами — Томом Крузом и Брэдом Питтом, за ним прочно закрепилось звание нового секс-символа Америки. Следующий, 1995 год стал самым успешным в его карьере. Он снялся в четырех фильмах, среди которых можно особо выделить ироничный боевик Роберта Родригеса «Отчаянный» и ленту Ричарда Доннера «Убийцы», где Бандерас сыграл на пару с Сильвестром Сталлоне.

В 1995 году на съемках комедии «Двое — это слишком» Бандерас познакомился с актрисой Мелани Гриффит — бывшей женой Дона Джонсона. В мае 1996 они поженились и сейчас воспитывают дочь — Стеллу дель Кармен.

Участие Бандераса в «Маске Зорро» Мартина Кэмпбелла, еще одной версии приключений благородного разбойника, несомненно, обеспечит фильму большие кассовые сборы.

Сам Антонио описывает жанр фильма как «комедию с чертами приключенческой картины 30 — 50-х годов».

В этом году Бандерас также приступил к съемкам в фильме «13-й воин» (другое название «Пожиратели мертвых») режиссера Джона Мактирнана, в основе сценария которого лежит роман Майкла Криштона о путешествии арабского вельможи (Бандерас) с отрядом кровожадных викингов. Следуя примеру Де Ниро, Иствуда и Костнера, актер также решил попробовать себя в режиссуре и снял свою первую картину «Сумасшедшая в Алабаме», главную роль в которой исполнила, конечно же, Мелани Гриффит.

Недавно в одном интервью актер заявил, что ему хотелоь бы сменить амплуа и сыграть какую-нибудь характерную роль, как например… Квазимодо в «Соборе Парижской Богоматери». Немного подумав, он с сожалением добавил, что его внешность, скорее всего, станет этому помехой…

Подготовила Татьяна МАКАРОВА

В какой мере судьба и характер литературных героев совпадают с судьбой и характером их создателей? В некоторых случаях определенные параллели явно прослеживаются.

Как и Скарлетт — героиня знаменитого романа «Унесенные ветром» — писательница Маргарет Митчелл была южанкой из хорошей семьи со строгим религиозным воспитанием и отличалась яркой индивидуальностью, независимым характером. Как и Скарлетт, Маргарет рано вышла замуж, но не была счастлива, и дело закончилось разводом.

Однажды, сломав ногу в результате неудачного падения с лошади, Маргарет вынуждена была несколько месяцев провести дома. Именно тогда ее второй муж Джон Марш вместо того, чтобы принести ей книжки для чтения, купил пачки писчей бумаги и  предложил написать роман…

Прошло десять лет, прежде чем Маргарет Митчелл решилась опубликовать его. В мае 1936 года «Унесенные ветром» появились в книжных магазинах Америки и сразу же стали бестселлером. Год спустя Митчелл получила престижную Пулитцеровскую премию, а роман побил все рекорды популярности.

В 1936 году известный продюсер Дэвид Селзник (сын одного из «пионеров» американского кинематографа Льюиса Селзника) купил права на экранизацию романа за приличную по тем временам сумму в 50 тысяч долларов. Зять Льюиса Майера, основателя знаменитой студии «МGМ», Селзник, помимо деловой хватки, обладал исключительным талантом открывать новые имена.

Ошеломляющий успех романа немного напугал Селзника. Решив, что фильм станет его самым знаменитым творением, он нанял лучшего голливудского сценариста Сидни Ховарда и не менее известного постановщика Джорджа Кьюкора.

Теперь нужно было определиться с актерским составом. С самого начала Селзник был уверен в одном: Ретт Батлер — это Кларк Гейбл. Гейбл, пару лет назад получивший «Оскара» за романтическую комедию «Это случилось однажды вечером», находился в зените своей славы. Секс-символ Америки тех лет, создавший на экране образ мужественного и слегка беспринципного героя, он как никто подходил на роль «обаятельного негодяя» Ретта. Но неожиданно для всех Гейбл отказался. По его мнению, фильм — очередная костюмная мелодрама для слезливых домохозяек, а роль Батлера ему совершенно не интересна.

Размышляя над другими кандидатурами и учитывая результаты проведенного опроса, Селзник утвердился во мнении, что роль Батлера должен сыграть Гейбл. И прюдюсер нашел выход: он просит помощи у своего влиятельного тестя. Тот, зная, что Гейбл нуждается в деньгах, чтобы оформить развод со своей второй женой, грозит разорвать с ним выгодный контракт. Пообщавшись с Майером, Гейбл дал Селзнику согласие.

Уладив дело с Гейблом, продюсер бросил все силы на поиски «своей Скарлетт». «Я понял, — писал он позже в своих мемуарах, — что 75 миллионов человек захотят снять с меня скальп, если я выберу «не ту Скарлетт». По всей стране радиостанции организовывали «конкурсы Скарлетт О’Хара», сотня агентов  рыскала по театральным студиям в поисках претенденток. Толпы старлеток осаждали студии «МGМ». Сама Элеонора Рузвельт отправила Селзнику письмо, в котором предлагала свою чернокожую бонну на роль Мэмми, няни Скарлетт. Съемки фильма стали делом поистине государственной важности.

В самом Голливуде три десятка актрис разыгрывали перед камерой сцену в библиотеке, где Скарлетт признается в любви Эшли Уилксу. Бетти Дэвис, Джоан Кроуфорд, Барбара Стенвик, Сюзан Хэйворд, Лана Тернер, Поллет Годдар, Кэтрин Хэпберн — Селзник всем давал шанс. В то же время он был убежден, что идеальным вариантом станет «новое лицо»: «Надо найти новую «звезду». Мы погубим фильм, пригласив на роль актрису, вызывающую антипатию у публики» — как, например, Годдар или Хэпберн, известных своими скандальными романами с женатыми «звездами». Сам Селзник считал голливудских актрис слишком уверенными в себе и неспособными «тронуть душу».

Пока шли поиски, недовольный сценарием Ховарда, растянувшего действие на пять с половиной часов экранного времени, Селзник заменил его театральным драматургом Гарретом.

Работа над фильмом началась лишь в 1938 году, когда «МGМ» согласилась вложить в постановку 1,5 миллиона долларов, требуя взамен 50 процентов прибыли  в течение 7 лет и право продажи фильма за рубежом. Селзник, недолго думая, согласился: «Если бы я снимал фильм на свой страх и риск, мои волосы стали бы белыми. С «МGМ» они у меня будут серыми».

В то время, как продюсер улаживал дела со студией, в далекой Англии двадцатипятилетняя актриса Вивьен Ли, прочитав роман Митчелл, сказала себе: «Скарлетт — это я». Ее агент послал Селзнику копию одного из последних фильмов актрисы. Тому понравилась игра Ли. Вивьен, вслед за известным актером Лоуренсом Оливье, в которого она была влюблена, приехала в США. Там ее познакомили с киноагентом — Мирон Селзник…

10 декабря 1938 года, так и не найдя «своей Скарлетт», Селзник приступил к съемкам пожара в Атланте. В момент взрыва железнодорожных вагонов на съемочной площадке под руку с Вивьен Ли появилась Мирон. «Эй, гений, — крикнула она брату, — вот твоя Скарлетт!» Селзник поднял голову… и замер. На следующий день он написал жене, Ирэн Майер, что, наконец, нашел свою «незнакомку». Когда две недели спустя Ли официально утвердили на роль, газеты подняли шум: «Как может иностранка играть национальную героиню? Это оскорбление для американской нации!» Но южане, усмехаясь, одобрили выбор Селзника: «Лучше англичанка, чем янки».

Роль наивной и благородной Мелани получила Оливия де Хэвилланд (партнерша Эролла Флинна по фильмам «Робин Гуд» и «Капитан Блад»). Лесли Ховард, выбранный Селзником на роль Эшли, не спешил соглашаться. По его мнению, персонаж был слишком «слаб и ничтожен». Ему, как и Гейблу, претила мысль об очередном «костюмном» фильме. 46-летний Ховард с седыми висками и морщинами и впрямь мало походил на героя девичьих грез Скарлетт, но его согласия Селзник добивался с неменьшим упорством. Он обещал ему исполнить самую заветную мечту — стать продюсером, и актеру ничего не оставалось, как подписать контракт. (Правда, Ховард остался единственным на съемочной площадке, кто из своенравия или по какой-то другой причине так и не прочитал роман Митчелл.)

26 января 1939 года, не имея окончательного варианта сценария, Кьюкор приступил к съемкам. Селзник постоянно вносил в сценарий поправки, меняя реплики и декорации в зависимости от цвета платья Скарлетт или волос братьев Тарлтонов. Все должно было быть великолепно: от формы декольте до акцента негров-рабов. После десяти дней отчаянных споров с Гейблом и Селзником терпению Кьюкора пришел конец. Окончательно его вывели из себя съемки  благотворительного бала в Атланте, на котором Ретт танцевал с одетой в траур Скарлетт. С самого утра Гейбл был не в духе. Ему не нравился ни фильм, ни Селзник, ни Кьюкор. Плюс ко всему он был весьма заурядным танцором. Опасаясь очередной «сцены у фонтана», ассистенты приказали построить специальную платформу, на которой установили несколько камер. Камеры вращались вокруг Ретта и Скарлетт, создавая у зрителей впечатление, что лучших танцоров, чем Гейбл и Ли  не найти во всем Голливуде.

Отношения между самими актерами были вежливыми и прохладными. По мнению Ли, в Гейбле не было ни особой интеллигентности, ни особого шарма. Когда же Гейбла спросили, о чем он думал, целуя на экране Ли, он в свойственной ему ироничной манере воскликнул: «О хорошо прожаренном бифштексе!» Много позже секс-символ Голливуда признался, что больше всего на свете ненавидел обнимать в кино своих знаменитых партнерш.
Тем временем напряжение,  возникшее в отношениях Гейбла и Кьюкора, достигло предела. Селзник, поставленный перед выбором, решил его в пользу Гейбла. На съемочной площадке Кьюкора заменил давний приятель актера Виктор Флемминг, талантливый, но жесткий постановщик. У него был свой взгляд на вещи (при этом он так же, как и Ховард, не потрудился прочитать роман). Скарлетт, по его мнению, всего лишь «грязная эгоистка» и «дрянь». Саму Ли он называл «мисс Таратата» и отказывался слушать ее доводы в защиту героини.

Даже Гейблу приходилось нелегко. Для него Ретт Батлер — олицетворение «настоящего мужчины», которому не свойственны слабости. Невесте Гейбла, известной комедийной актрисе Кэрол Ломбард, приходилось немало потрудиться, чтобы убедить его плакать на экране, когда Скарлетт падала с лестницы.
Вивьен Ли, так и  не нашедшая общего языка с Флеммингом, по воскресеньям вместе с Оливией де Хэвилланд тайно ездила репетировать к Кьюкору. Отъезд Лоуренса Оливье на репетиции в Нью-Йорк привел ее в состояние депрессии. Она согласна была работать по 10 — 12 часов в сутки, лишь бы съемки поскорее кончились и она могла бы вернуться к любимому. Селзнику не нравился ее роман с женатым актером, и он приставил к Ли телохранителя, который отгонял от нее любопытных фотографов. Актриса чувствовала себя настоящей рабыней. Плюс ко всему ей каждый день приходилось по несколько часов репетировать, чтобы добиться безупречного южного акцента. Во время съемок бегства из Атланты она едва не погибла под колесами экипажа, и лишь счастливая случайность, да вовремя подоспевший оператор сохранили ей жизнь. Даже «железный»  Флемминг упал в обморок от нервного перенапряжения, и в течение двух недель его заменял Сэм Вуд.

Пять месяцев спустя, 27 июля, съемки на студии «МGМ» завершились. Ли уехала в Нью-Йорк к Оливье, Гейбл и Ломбард скрылись на своем ранчо, а Ховард, встревоженный слухами о войне, возвратился в Англию. В тот же вечер Селзник закрылся в монтажной, чтобы просмотреть километры отснятой пленки. Он работал по двадцать часов в сутки, мучая своих ассистентов и монтажеров. В результате просмотров он решил переснять многие сцены — особенно первую, где, по его мнению, цвет был не достаточно ярок. Он боролся с цензорами, которые требовали заменить последние слова Батлера, считая их слишком грубыми. Селзник выиграл, и фраза, произнесенная Гейблом с прощальной усмешкой, вошла в анналы американского кинематографа.

За месяц до премьеры продюсер попросил известного композитора Макса Штейнера написать музыку, и тот, работая днями и ночами, сочинил знаменитую «Тему Тары». Одновременно с этим Селзник организовывает  рекламную кампанию.

«Этот фильм — величайшее творение моей жизни, — сказал он журналистам. — Я боролся со всем и вся, чтобы зрители могли увидеть его таким, каким мы его создали, и чтобы наслаждались им, как он того заслуживает». Труд Селзника был достойно вознагражден. Картина, получившая девять «Оскаров» и ставшая лучшим фильмом 1939 года, остается одной из самых знаменитых и кассовых лент мирового кинематографа.

Увы, фильм, в который Дэвид Селзник вложил столько сил, не смог спасти своего создателя. В 1944 году, разоренный неудачными постановками, он вынужден был продать права на свое любимое детище. Селезник умер в 1965 году от сердечного приступа. Его друг, известный писатель Трумен Капоте, рассказал журналистам, что перед смертью тот прислал ему записку: «Пусть мои похороны будут скромными и короткми, чтобы никому не было скучно». В 1949 году, прогуливаясь по родной Атланте, Маргарет Митчелл была сбита пьяным водителем и умерла.

Татьяна МАКАРОВА