Дмитрий Харатьян: «Если я есть — значит это кому-нибудь нужно…»

Приходилось ли тебе когда-нибудь замечать, что зная о человеке, казалось бы, все, ты не знаешь чего-то самого главного? Все, что можно было написать, — написали. Все, что можно было показать, — показали. И даже то, что не показали и о чем не написали, ты знаешь, предполагаешь, догадываешься… И все же чего-то не хватает. Я хочу найти это «что-то» в Дмитрии ХАРАТЬЯНЕ, в его глазах, в его улыбке, в том, как он сидит, как выражает слово в жесте, как отвечает на вопросы.

О ПРОФЕССИИ АКТЕРА

«Лотерея. Испытание. Выбор судьбы.

Мне это дано. Я с этим смирился. Получать удовлетворение от того, что ты делаешь доброе, хорошее, полезное; удовольствие от перевоплощения, вхождения в образ, вдохновения, куража; заражать зрителя своей энергией; выплескивать всего себя в игре — не это ли высшие из ценностей? Когда ты творишь добро, ты получаешь в сотни раз больше, это известно всем. С другой стороны, актер должен быть смелым, даже наглым, верить в предлагаемые обстоятельства. И больше всего верить в свои неограниченные способности, Даже если они не являются таковыми. Иначе не будет возможности для самовыражения, не будет востребованности. Это то, чего мне всегда недоставало в жизни».

О ЦЕЛЯХ И СРЕДСТВАХ

«Наверное, есть актеры, которые приходят на съемочную площадку ради самоудовлетворения и самореализации. Пусть так, но если это служит благому делу — цель оправдывает средства. И в этом случае лучше не знать, каков этот человек изнутри. Я не хочу разочаровываться, узнавая всю подноготную; не хочу разрушать иллюзию. А искусство — это иллюзия, которую можно и нужно строить… Это ткань, которую легко порвать… Это узор…»

О ЛЮБВИ К ЖЕНЩИНЕ

«Экстремальная ситуация. Дар божий. Болезнь.

К любви нельзя привыкнуть, нельзя относиться как к чему-то постоянному, естественному. Она мгновенна, быстро переходит в другие состояния. Она не для всех: может вообще тебя не посетить, а может прийти в раннем возрасте и уже никогда больше не повториться. Она делает человека чище. Светлее. Добрее. Проявляет в нем все его лучшие качества, о которых он, возможно, и не подозревает. Но по житейским законам он глупеет. В состоянии влюбленности может выкинуть любой поступок, который для нас, здоровых, совершенно неприемлем. Хотя, может быть, это как раз он здоровый, а мы все больные. Ведь и на психически нездоровых людей иногда находят озарения, которые переворачивают мир. Не дай Бог!»

О ВЗЛЕТАХ И ПАДЕНИЯХ

«Это естественно. Нормально. Необходимо.

У меня никогда не было цели достичь бешеного успеха ни в жизни, ни в работе (хотя для актера эта черта обязательна). Но когда мне исполнилось шестнадцать, я получал до восьми — десяти писем в день, на мой первый фильм ходили классами, обсуждали его на уроках. В шестнадцать лет, когда толком о себе ничего не знаешь, это может поломать всю жизнь, как многих и ломало. Спасло меня понимание того, что это удача, стечение обстоятельств, а не мой личный успех, не моя заслуга.

Трудно не столько подняться на этот гребень славы и признания, сколько достойно на нем удержаться. Но чем выше взлет, тем тяжелее падение. Усталость, уход в себя, депрессия — все это у меня было. И, может быть, даже чаще, чем у других, в силу «публичности» моей жизни. Она вся на виду, и даже в своем доме я не всегда чувствую себя в уединении. Но от ненужных самокопаний, от извечных вопросов «Кто я есть?», «Зачем я родился на этот свет?», «Что я сделал в жизни?» и «Как мне жить дальше?» спасает работа. Работа лечит. Даже не работа. Любое дело… увлечение… забота… ответственность».

О СЕБЕ

«Только что родился сын Ванечка. Кем я хочу его видеть? Не знаю. Не хочу даже словесно предопределять его судьбу. Любое желание, даже мечта, реализуется. Люди, которых ты уважаешь, любишь, боготворишь, — они на тебя влияют. А мне бы не хотелось влиять на своих детей.

Моей дочери Александре четырнадцать лет. Я в ее возрасте мечтал стать хирургом, но при этом ничего не делал.

Что же касается увлечений в те годы… К десятому классу выучил аккорды битловской песни, обменял собственный велосипед на гитару, с которой не расстаюсь по сей день. Еще обожал ездить в пионерлагерь! Жил там от смены до смены… И имел тот самый «бешеный» местечковый успех — у девчонок, у друзей, на танцах, в ансамбле. Видно уже тогда выбрала меня судьба. И если я есть, значит, это кому-нибудь нужно».

ОБ АЛЕШЕ КОРСАКЕ

«Бум. Безумие. Ажиотаж.

Мне иногда кажется, что все это делается искусственно. От Вeatles до Ди Каприо расплатой за успех становится какой-то нездоровый, болезненный интерес к личности, к персонажу, а затем и ко всем проявлениям его жизни. Независимо от того, что он делает в кино, как он играет, насколько он талантлив.

Не приелся ли мне мой герой? Да, устаешь от всей этой суеты вокруг него, но лишь настолько, насколько ты сам ее в себя допускаешь. Мне нравится, что идеалы, воспетые Корсаком и его друзьями, становятся частью чьей-то жизни. Нравится эта замечательная сказка. Она нужна. В противовес всему негативному, что есть в нашей жизни. Не одна тысяча, если не миллион людей дорожит этим. Как памятью своего детства. Как памятью своей юности. И зачем же их разочаровывать? И наплевательски к ним относиться? И открещиваться от тобой же созданного образа? Тогда зачем вообще всем этим заниматься?»

О СВОИХ ЖЕ СЛОВАХ

«Сегодня я говорю так, потому что у меня такое настроение. Завтра у меня будет другое настроение, и я буду говорить то же самое, но по-другому. Послезавтра ко мне придет журналист, будет показывать вырезки, цитировать, указывать пальцем на мои же слова: «А вот вы тут говорили…» Да, я так говорил. Я был другим человеком».

Виктория ВАЙЗЕР